Крымский прецедент и его восприятие на постсоветском пространстве

В своей “Крымской речи” президент России Владимир Путин обозначил новый подход России к постсоветскому пространству. Он взял на себя роль защитника русского народа, после распада СССР оказавшегося разбросанным по разным странам. «Миллионы русских легли спать в одной стране, а проснулись за границей, в одночасье оказались национальными меньшинствами в бывших союзных республиках. Русский народ стал одним из самых больших, если не сказать, самым большим разделённым народом в мире», - заявил президент. 

«Владимир Путин заявил о возможности пересмотра сложившихся границ на постсоветском пространстве при возникновении угрозы тому, что сам российский президент называет “русским миром”, - поясняет смысл этой речи российский политолог Сергей Маркедонов. “Однако при этом он не сформулировал определение этого термина. Какими границами определяется этот мир - этническими, политическими?”. Эта неопределенность пугает соседей России, которым ясно лишь одно - включение Крыма в состав России обозначило принципиальную готовность Москвы пересматривать границы. И страны СНГ на эту угрозу отреагировали весьма неоднозначно.

В поддержку России выступил Казахстан. МИД страны назвал крымский референдум “свободным волеизъявлением населения” и заявил, что “с пониманием относится к решению Российской Федерации в сложившихся условиях”. На первый взгляд, позиция казахского руководства не совсем логична. Северные территории страны заселены русскими, и ряд казахских политиков и гражданских активистов опасается, что Россия вполне может повторить с их страной “крымский сценарий”. Подобные страхи усиливают воинственные высказывания некоторых российских радикальных политиков, в частности Владимира Жириновского. Однако президент Нурсултан Назарбаев еще раз подтвердил реноме одного из самых прозорливых лидеров постсоветского пространства. Он понимает, что к “Крымскому сценарию” Россия прибегла лишь потому, что у нее не было иного выбора - новое украинское руководство заняло откровенно антироссийскую позицию и отказывалось от каких-либо компромиссов. Казахстану, который всегда вел себя в отношении Москвы как ответственный партнер, такой сценарий не грозит. Кроме того, Россия вряд ли пойдет на обострение отношения со страной, с которой у нее есть 7,5 тысяч километров практически не оборудованной границы. В ином случае в Россию резко возрастет приток афганского героина и среднеазиатских нелегальных мигрантов вместе с представителями радикальных исламистских течений.

Действия России после некоторых колебаний поддержала и Армения. В разговоре с Владимиром Путиным армянский президент Серж Саргсян назвал крымский референдум “очередным примером реализации права народов на самоопределение путем свободного волеизъявления”. Позиция Армении объясняется двумя факторами. Во-первых, наличием Карабахской проблемы. Отказ от признания легитимности крымского референдума вызвал бы вопросы и поставил под сомнение армянскую позицию относительно отделения Карабаха от Азербайджана.  “Принципиальная позиция Армении относительно права на самоопределение неизменна и многократно выражалась на протяжении многих лет”, - говорится в заявлении армянского МИД. Во-вторых, Армения полностью зависит от России - как в области экономики и инвестиций, так и с точки зрения обеспечения безопасности. И пойти против позиции Москвы в этой ситуации было бы неразумно.

Минск занял более осторожную позицию. С одной стороны, МИД Беларуси заявил, что Украина должна остаться суверенным, независимым, территориально целостным государством. Однако позже сам президент Александр Лукашенко отметил, что “де-факто, Крым стал территорией России”, и что “если встанет вопрос”, то Белоруссия “учитывая исторические процессы, процессы в рамках Союзного государства”, будет на стороне Москвы. При этом президент отдельно отметил, что никто в Кремле не требует от него признания нового статуса Крыма. Запутанная позиция Лукашенко объясняется не столько нежеланием ухудшить отношения с Западом сколько нежеланием ухудшить их с Украиной. Для Минска Киев является очень важным торгово-экономическим партнером, и белорусские руководители хотят сохранять рабочие отношения с любой киевской властью, вне зависимости от ее политических взглядов и ориентиров.  

Против вхождения Крыма в состав России выступили прежде всего те страны постсоветского пространства, у которых есть собственные территориальные проблемы - Молдавия, Грузия и Азербайджан. 

Молдавское руководство взяло курс на реинтеграцию в состав Румынии, и понимает, что чем интенсивнее будет идти этот процесс, тем более активной будет поддержка России независимости Приднестровья. Аналитики не исключают, что если территориальная дезинтеграция продолжится и на определенном ее этапе Россия будет иметь общую границу с Приднестровьем, то этот регион по примеру Крыма может быть включен в состав России. Поэтому сохранение территориальной целостности Украины является для нынешнего Кишинева вопросом национальной безопасности. 

Грузия не признает сецессию Крыма потому, что Южная Осетия и Абхазия, по мнению официального Тбилиси, также оккупированы Россией. В Тбилиси опасаются, что после аннексии Крыма Москва официально аннексирует и бывшие грузинские территории. Кроме того, не исключено, что грузинское руководство попытается использовать крымскую ситуацию и страхи Запада перед Россией для того, чтобы извлечь из этого политические и экономические дивиденды. Между тем, укрепление образа Грузии в качестве “антироссийского форпоста” хоть и может привести к тактическим выгодам, но одновременно несет в себе политические риски. В частности, срыв российско-грузинской нормализации и окончательную потерю Тбилиси шансов на реинтеграцию Южной Осетии и Абхазии.

Азербайджан не может признать сецессию Крыма потому, что в этом случае ему нужно будет признавать и отделение Карабаха. При этом стратегически Баку находится в крайне непростой ситуации. Азербайджан осознает бесперспективность переговорного процесса и наращивает свои вооруженные силы для того, чтобы в удобный момент вернуть себе территории Карабаха силой. Однако поведение России в августовской войне и в нынешнем украинском кризисе фактически поставило крест на этих надеждах. При этом давить на Москву дипломатически Баку сейчас невыгодно - выход Ирана из под санкций создает для Азербайджана серьезную угрозу на южных границах и на Каспии, поэтому Ильхаму Алиеву нужны союзники в регионе. 

Против действий Москвы по традиции высказались и прибалтийские государства. Более того, лидеры Прибалтики утверждают, что они следующие подвергнуться российской агрессии. Предполагают, что вторжение России произойдет под предлогом защиты притесняемого местными властями русскоязычного населения,  и требуют от европейских и трансатлантических институтов дополнительных гарантий безопасности и субсидий на оборону. Однако вряд ли подобные заявления стоит воспринимать всерьез - все понимают, что агрессия против члена НАТО наверняка вызовет конфликт со всем Альянсом. И как бы Россия не хотела защитить русскоязычное население Прибалтики, она не готова ради этого пойти на глобальную войну.

Среднеазиатские же государства заняли по Крыму в основном нейтрально-негативную позицию. Например, МИД Кыргызстана заявил о не легитимности Виктора Януковича. Отказ признавать легитимность аннексии Крыма объясняется как внешнеполитическими так и внутриполитическими причинами. Поскольку на их территориях тоже есть русскоязычное население, они опасаются применения к ним “Крымского сценария”. Однако открытая и полномасштабная дипломатическая поддержка Украины может негативно сказаться на их собственных экономиках, которые во многом поддерживаются за счет перечислений заработков мигрантов, работающих в России, и национальной безопасности. Ряду государств региона (прежде всего Таджикистану и Узбекистану) в среднесрочной перспективе может потребоваться помощь Москвы для защиты от посткарзаевских властей Афганистана. 

В целом позиция стран постсоветского пространства оказалась для России вполне предсказуемой и приемлемой - но это не означает, что Москве не надо работать над разъяснением лидерам и общественности этих стран уникальности Крымской ситуации. И хотя отличная от Москвы позиция не меняет вектор их внешней политики или отношение к интеграционным связям с Россией, Кремлю необходимо строить взаимопонимание не только на уровне лидеров, но и с гражданским обществом. И понимать, что их восприятие реальности в конечном итоге может превратиться в реальность.

Российские власти до конца определили стоит ли добиваться повторения крымского прецедента в отношении других стран. Не секрет, что до украинских событий Россия занималась “собиранием земель” цивилизованными дипломатическими способами - через евразийскую интеграцию. Однако Запад продемонстрировал неуважение к подобной стратегии. Проиграв в “честном дипломатическом противостоянии” в ситуации с подписанием Украиной Соглашения об Ассоциации - он нарушил правила и организовал в Киеве переворот. И в Москве опасаются, что таким же образом США и Европа будут действовать и в других странах постсоветского пространства. Поэтому “нам стоит ожидать серьезных аппаратных дискуссий о том, что должно идти на первом месте - национальный эгоизм и сугубый просчет национальных интересов, или же интеграционные процессы по созданию эффективного варианта мини-СНГ”, - говорит Сергей Маркедонов.