Завершившаяся в Уэльсе встреча лидеров Североатлантического альянса вопреки многим прогнозам не изобиловала политическими сенсациями и, в конечном итоге, не только не увенчалась эпохальными решениями, но даже не привела к выдвижению сколь-нибудь новых планов и инициатив дальнейшего развития организации.
Подобный исход саммита НАТО на британских островах, наперекор логике развития ситуации в сфере европейской безопасности, выглядит объяснимым. Многочисленные сентенции лидеров блока относительно «судьбоносности» едва ли не каждой из этих встреч стали привычным явлением.
Объективным показателем уровня практической значимости и качества принимаемых на натовских саммитах решений могут послужить ссылки на итоговые документы НАТО. В совокупности они олицетворяют собой итоговый консенсус государств-членов, отражают внутреннюю динамику развития самой организации, магистральные и тупиковые направления ее деятельности.
В этом смысле саммит НАТО в Уэльсе не стал исключением. Крайне негативный для альянса внешний фон, изобилующий конфликтами и кризисами разной степени интенсивности и географической протяженности – от Леванта до Пакистана, – не привел к кардинальному пересмотру повестки дня валлийской встречи.
Будучи подвергнутой корректировке и по-новому расставленным акцентам, она, тем не менее, сохранила свою направленность, заложенную на предыдущих саммитах в Лиссабоне (2010) и Чикаго (2012), также именовавшихся «судьбоносными».
Именно эти две предыдущие встречи глав государств НАТО с большим правом могут претендовать на звание поворотных или рубежных событий в новейшей истории блока. Объяснения здесь следует искать и в изменившейся в конце 2000-х годов ситуации в Европе и мире и, как следствие, рефлексии этих изменений в документах НАТО, включая новую стратегическую концепцию 2010 года.
Суть нового направления эволюции НАТО могла бы быть сведена к трем пунктам:
1) отказ от пространственной экспансии и расширения членского состава;
2) сокращение набора военно-экспедиционных функций;
3) возвращение к территориальной оборону стран-членов в Европе.
Пакет решений, принятых на саммите НАТО в Британии, не дают оснований утверждать о смене указанных приоритетов.
Воинственный пафос итоговой декларации явно не способен замаскировать объективные реалии этого эволюционного процесса, конечным результатом которого, очевидно, станет постепенная передача Соединенными Штатами своей ответственности за европейскую безопасность в руки самих европейцев.
При этом сугубо вербально такие намерения Вашингтон маскирует, равно как и скрывают свое нежелание возлагать на себя бремя больших обязательств европейские лидеры. В этом контексте декларация о неразрывной трансатлантической связи союзников, обнародованная на саммите, выглядит как попытка Белого Дома успокоить политические элиты и общественность восточноевропейских членов, в первую очередь стран Балтии. Трансатлантическая солидарность в понимании американской стороны звучит как призыв к европейским членам НАТО вносить больший вклад в общую корзину коллективной безопасности и обороны.
Неслучайно по этой причине одним из важнейших пунктов повестки дня саммита в Уэльсе оставался вопрос об увеличении расходов на оборонные нужды – вопрос крайне болезненный практически для всего европейского крыла блока. На сегодняшний день лишь несколько европейских союзников Вашингтона соблюдают согласованную в НАТО планку военных расходов в 2% от ВВП (Великобритания, Греция и Эстония), в то время как вопросы финансирования вооруженных сил напрямую затрагивают материально-техническую сторону конкретных инициатив альянса. Последние варьируются от «умной обороны» и «объединенных сил», обозначенных в качестве важнейших инструментов обороноспособности блока еще на встрече в Чикаго в 2012 году, до более конкретных их воплощений в виде принятой уже на нынешнем саммите идеи о создании объединенных сил сверхвысокой готовности.
В отличие от своей практики времен 1990-х годов НАТО, будет стремиться не к «управлению» международными кризисами через собственное вовлечение во внутренние дела отдельных стран и не к содействию их внутренней демократизации и стабилизации через реформы (как в странах ЦВЕ) или «гуманитарные интервенции» (как на Балканах), а к привыканию к жизни в более недружественном окружении своих заметно окрепших оппонентов на Востоке и Юге.
Причем их предстоит не «интегрировать в Запад», а скорее, сдерживать, так как в последние годы в стане европейских и американских политиков начинает преобладать пессимистический настрой относительно возможностей НАТО повлиять на внутренние процессы в тех или иных странах с автократическими или гибридными режимами. Всевозможные концепции смены этих режимов, призванные превратить противников альянса в его союзников теряют былую популярность.
Более очевидной становится вынужденная готовность союзников выстраивать пусть и ограниченные, но все же отношения не только с будущими членами «демократической семьи» НАТО, но и с чуждыми евроатлантическим ценностям государствами, даже если качественный уровень отношений с такими странами будет невысок. Сохранение существующей или создание новой документальной базы, как, например, действующий Основополагающий Акт Россия-НАТО или еще не заработавшая в полную силу система «глобальных партнерств» НАТО является важным условием взаимодействия блока с «трудными» партнерами.
Фактически речь может идти о принятии и адаптации западных стран к крайне нежелательным, но навязываемым им реальной политикой явлениям – несогласованной перекройке границ, использованию военной силы, а равно и концепций их обозначающих – «баланс сил», «сфера влияния», т.е. всего, что публично порицалось американскими и европейскими приверженцами либеральных теорий мирового порядка.
Осторожная компромиссная линия поведения Брюсселя и Вашингтона в отношении «проблемных» с их точки зрения стран и регионов – постсоветского пространства (Россия), Ближнего Востока (Сирия), и даже Афганистана, где рожденная и опекаемая силами НАТО правящая элита отнюдь не питает особых симпатий к своим «западным освободителям», лишь подтверждает эту истину.
Заявления глав государств-членов блока об отказе от поставок вооружений и военных материалов Киеву, отсутствие у них четких намерений относительно ввода нового пакета санкций в отношении Москвы, твердая решимость завершить миссию ISAF в Афганистане к концу года при любом развитии ситуации в этой стране, а также попытки избежать сколь-нибудь масштабного вмешательства в Ираке свидетельствуют о постепенном сворачивании военно-политической активности НАТО за пределами Евро-Атлантики, переходу блока от политики силового глобализма к политике дипломатического регионализма.
Даже незавершенные еще с прошлого века планы по демократизации Западных Балкан через включение в состав НАТО республик бывшей СФРЮ в очередной раз оказались отложенными еще на какое-то время, несмотря на многие прогнозы о приеме некоторых из них (в частности, Боснии и Черногории) в члены блока уже на нынешнем саммите.
Подобное решение лидеров НАТО свидетельствует в пользу снижения приоритетности для Брюсселя темы расширения не только на Восток (с подключением Грузии или Украины), но и даже в более близкий к западным границам альянса балканский регион. Курс НАТО на постепенный отказ от дальнейшего расширения также не претерпел изменений. В качестве альтернативы членству в блоке для стран сотрудничающих с НАТО скорее будут предлагаться всевозможные варианты расширенного партнерства, своего рода квази-членство.
Прошедший саммит НАТО на Британских островах в очередной раз подтвердил «дорожную карту» развития организации, обозначенную на предыдущих встречах лидеров блока. Конфликты на Украине, в Сирии и Ираке не только не изменили стратегическую линию развития НАТО, но стали индикаторами устойчивости курса на «возвращение альянса в Европу», наметившегося еще четыре года назад.
Из Москвы украинская политика казалась идентичной российской — сильная центральная власть, эффективная консолидация и распределение ресурсов центром, развитый административный аппарат и главное — консенсус элит и общества по вопросу о национальных интересах. На Украине когда-то имелись предпосылки к тому, чтобы сложилась сильная центральная власть — наподобие российской, белорусской или казахстанской. Однако в отличие от России, Белоруссии или Казахстана на Украине эти предпосылки не дали такого же результата.
Призывы «либеральной общественности» нанести удар по Сирии встретили отпор со стороны консервативных СМИ. Майк Помпео обнадежил законодателей обещаниями повернуть вспять реформу министерства, заняться «распространением демократии», а также противостоять России «на всех направлениях». Решение спикера Палаты представителей о завершении своей политической карьеры продолжило «массовое бегство» представителей республиканского истеблишмента.
27 сентября в университете Хофстера состоялись первые теледебаты между кандидатами на пост президента США Хиллари Клинтон и Дональдом Трампом. Несмотря на прогнозы, Трамп не смог в полной мере реализовать свой актёрский и ораторский потенциал, позволив оппоненту отразить свои словесные атаки и нанести кандидату от республиканцев ряд чувствительных контратак. Клинтон смогла выдержать натиск миллиардера, но для перелома в симпатиях избирателей этого недостаточно.
Для нового президента важна поддержка большей части избирателей и полная легитимность, так как оппозиция вероятнее всего не признает итоги выборов. Именно поэтому у победителя, кем бы он ни был, каждый голос будет на счету.