Татьяна Тюкаева
Став одним из ключевых факторов внутрирегиональных процессов, ИГ, тем не менее, не изменил логику ближневосточной политики. Для одних ИГ стало проблемой внутренней безопасности в контексте традиционного противостояния исламистских и светских сил, для других – вопросом регионального баланса сил или предлогом для вмешательства в дела соседей.
ПРЕМИУМ
7 января 2015 | 11:45

Итоги 2014 года: ближневосточные константы и переменные

Завершившийся 2014 год вновь подтвердил паталогическую конфликтогенность региона Ближнего Востока и Северной Африки, продолжающего преодолевать тяжелые последствия «арабской весны». Новым серьезным вызовом – причем не только регионального, но и глобального масштаба – стало появление и укрепление экспансионистского Исламского государства (ИГ): государственного образования нетрадиционного типа с эффективной моделью управления, сильной военной структурой и эффективной пиар-машиной.

Став одним из ключевых факторов внутрирегиональных процессов, ИГ, тем не менее, не изменил логику ближневосточной политики, а, скорее, в очередной раз обозначил существующие константы и принципы их взаимодействия между собой.

Для одних проблема ИГ стала проблемой внутренней безопасности в контексте традиционного противостояния исламистских и светских сил, для других – вопросом регионального баланса сил или очередной переменной в формуле выборочного вмешательства Запада в дела арабских стран.

Основными темами, привлекшими наше внимание в 2014 году, стали борющийся за восстановление Египет, разрушающееся ливийское государство и балансирующий на грани саморазрушения Ирак, а также сирийская гражданская война и обострившееся соперничество Катара и Саудовской Аравии.

Демократический и антидемократический процессы в Египте

Египет, переживший в 2013 году третью за два года смену власти, продолжил свой путь развития, чередуя демократические и крайне жесткие авторитарные практики. Так, по сути управлявший страной после смещения своего демократически избранного предшественника Мухаммеда Мурси министр обороны Египта Абдель Фаттах ас-Сиси в мае 2014 года легитимизировал свое положение, став одним из трех – а фактически, единственным реальным – кандидатом на президентских выборах. Еще ранее, в январе 2014 года, в исполнение его «дорожной карты» урегулирования политического кризиса состоялся референдум, которым была утверждена новая египетская конституция. Перед новым египетским лидером стояли все те же задачи, которые стояли и перед предыдущими руководствами. При этом, как и следовало ожидать, рассеивающаяся общенародная эйфория в отношении «нового национального героя» заметно усложнила для Сиси восстановление страны. А дестабилизация на Синае, непрекращающаяся с момента свержения Мурси и увенчавшаяся объявлением радикальной группировкой Ансар Бейт аль-Макдис своей аффиляции с ИГ и созданием Вилайэта Синай, - усугубила ситуацию с безопасностью в стране.

В социально-политическом плане, в 2014 году заметно снизилась поддержка Сиси обществом, что выразилось в низкой явке на майских выборах – менее 50%. Это стало результатом принимаемых переходным правительством (а в реальности – Сиси) жестких мер, необходимых для восстановления безопасности. Наибольший резонанс, в частности, вызвал «Закон о протестах» ноября 2013 года, позволяющий силам безопасности жестко подавлять даже мирные забастовки, а также вынесение более 600 смертных приговоров сторонникам «братьев-мусульман» в марте 2014 года. Характерно, между тем, что приговоры так и не были приведены в исполнение, как и не завершился до сих пор судебный процесс против бывшего президента-исламиста Мурси.

Очевидно, что египетский лидер вынужден действовать крайне осторожно, не провоцируя социальных обострений.

Задача стабилизации общества является долгосрочной и трудно реализуемой в условиях резкой его поляризации и крайне нестабильной ситуации на Синае и на западных границах с Ливией, связанной с активностью исламистских радикалов. Можно ожидать, что Сиси продолжит свое балансирование между жесткими практиками, диктуемыми угрозами национальной безопасности, и демократическими мерами, необходимыми для задабривания агрессивно настроенных египетских «либералов». В частности, на весну 2015 года назначены парламентские выборы (парламент распущен еще летом 2012 года), при этом основные политические партии до сих пребывают в хаосе с точки зрения организации и программы действий, а единственная сила, за которой стоит серьезный социально-экономический капитал, - «братья-мусульмане» - официально считается запрещенной организацией. Стабилизирующим для страны стало бы прохождение «братьев» в парламент по спискам независимых кандидатов (на них выделено 75% будущих парламентариев) – в качестве компромисса между двумя государство образующими силами Египта, исламистами и военными. Однако египетский опыт последних двух лет показывает, что исламисты договариваться не склонны и заинтересованы лишь в единоличном правлении.

Не менее важным вопросом для Сиси оставалось – и остается – экономическое восстановление страны. Как и предполагалось, Саудовская Аравия и другие монархии Залива (за исключением Катара), оказывающие значительную финансовую помощь Каиру после свержения Мурси, не смогут вечно удерживать египетскую экономику на плаву. В декабре 2014 года было отмечено заметное сокращение их финансовых поступлений. Еще в июне саудовский король призвал к проведению конференции доноров для Египта, которая должна будет собрать более 60 млрд долл. для финансирования различных проектов. С целью привлечения инвесторов египетский президент активизировал контакты с европейскими государствами и США. В этом же ключе следует рассматривать недавно достигнутое формальное примирение Египта с Катаром, главным донором страны в период президентства Мурси. Следует ожидать дозированного допуска катарского участия в египетской экономике в соответствии с прагматичными экономическими императивами Сиси, для которого Доха остается, несмотря на предпринятые ею формальные шаги, одним из главных спонсоров «братьев-мусульман».

Значимым для Каира было бы наращивание активного участия в египетской экономике Турции, еще одного крайне перспективного регионального донора. В период правления Мурси отношения между лидерами двух государств переживали расцвет во всех сферах, в том числе и в экономике. Как и можно было предположить, заложенная в тот период база масштабного разнонаправленного турецко-египетского взаимодействия, не могла быть игнорирована новым руководством Египта: более 250 турецких компаний, действующих в арабской стране, продолжают играть важную роль в поддержании египетской экономики. Экономическое взаимодействие между двумя странами заметно тормозится политическим разладом между Каиром и Анкарой (Реджэп Тайип Эрдоган так и не признает новые власти легитимными), однако оно не прекращено. Это диктуется, опять же, прагматичным подходом обоих лидеров: Сиси в сложившихся условиях осознает важность Турции как экономического партнера, Эрдоган, в свою очередь, последовательно во внешней политике реализует, главным образом, турецкие экономические интересы и не может себе позволить потерять такой важный рынок. Следует ожидать дальнейшего, хотя и постепенного, наращивания участия Турции в египетской экономике, сопровождающееся демонстративной критикой «недемократичных» властей Египта. Если Сиси продолжит укреплять свои позиции в обществе (чему может способствовать постепенный выход страны из экономического кризиса и успех международной конференции доноров, намеченной на февраль), можно ожидать в среднесрочной перспективе некоторые изменения в риторике Анкары, однако едва ли следует рассчитывать на то, что турецкий лидер откажется от своих связей с «братьями-мусульманами».

В рамках продолжающейся внешнеэкономической диверсификации Египта следует ожидать наращивание торговых отношений и инвестиционных контактов Каира с Европой, США, а также Россией. В отношениях с последней, в частности, отмечается весьма позитивная динамика с учетом целого ряда взаимных визитов на высоком и высшем уровне с конца 2013 года. На следующий год запланирован запуск нескольких крупных энергетических и торговых проектов. Однако следует понимать, что Россия для Египта является лишь одним из потенциально выгодных партнеров, Египет для России также представляется важным, но не приоритетным направлением. При этом наметившаяся прагматизация отношений Каира с Западом и Катаром и возобладание в них экономического компонента говорит о том, что конкуренция зарубежных инвесторов в египетской экономике (при условии дальнейшей стабилизации страны) будет возрастать, а значит и масштаб «возвращения» России в Египет весьма преувеличен рядом наблюдателей.

Неуклонное саморазрушение Ливии

Ливия за 2014 год пережила три смены руководства, ни одно из которых не вернуло разрушающуюся ливийскую государственность на путь восстановления. Как нами было ранее отмечено, возможно это только при условии выстраивания новой структуры территориально-политического управления, действующей на основе принципа сдержек и противовесов – как это было при Муаммаре Каддафи, однако до сих пор силы, способной это осуществить, не просматривается. Пытался вести переговоры между ключевыми внутриполитическими игроками Али Зейдан, однако он был отстранен от власти «братьями-мусульманами» в результате внутриполитической борьбы за преобладание во Всеобщем национальном конгрессе. При этом, одержав победу, исламисты ввергли страну в военно-политический хаос, в котором контроль за ВНК перестал играть какую-либо роль. Ливия завершила год при двух правительствах, ни одно из которых не имеет контроля над подавляющей частью территории страны.

Реальную силу сегодня представляют, с одной стороны, блок исламистских сил разного толка с центром в лице формально распущенного ВНК в Триполи, а с другой – армия Халифы Хафтара, выступающего на стороне международно признанного правительства, которое вынуждено заседать в Тобруке. В условно анти-исламистском лагере также – сепаратисты Киренаики. Реальную помощь Триполи получают из Катара, Турции и Судана, Тобрук, в свою очередь, - из Египта и, в определенной степени, Залива. Оба блока являют собой крайне неоднородные изнутри объединения, соответственно, говорить следует скорее не о территориальном распаде страны, о чем предупреждали эксперты в 2011 году после убийства Каддафи, но – о саморазрушении государственности. Дополнительную остроту – хотя и едва заметную на фоне общего хаоса – внутриливийскому кризису добавляет объявление одной из исламистских группировок, которая уже не первый год занимается строительством эмирата в Дерне, своего признания ИГ.

Единственными внешними силами, реально способствующими стабилизации Ливии, как отмечалось нами, являются соседние Алжир и Египет.

Причем если первый, следуя своей внутриполитической логике разборчивого взаимодействия с исламистами, ограничивается посредническими усилиями, то второй, четко обозначив свою анти-исламистскую позицию, оказывает также материальную и информационную поддержку Тобрукскому правительству. Параллельно с этим, попытки Запада по урегулированию ливийского кризиса по-прежнему бессмысленны и безрезультативны, чего и следовало ожидать. Ответив отказом на неоднократные призывы Тобрука и Каира расширить контртеррористическую операцию на Ближнем Востоке также и на северо-африканскую страну, Запад переложил ответственность за восстановление Ливии на ООН. Под эгидой последней в конце сентября была запущена специальная Миссия, задача которой усадить за стол переговоров все основные враждующие силы и обеспечить достижение компромисса. В результате, первый раунд закончился ничем, назначенное на 5 январе начало второго раунда было отложено на неопределенный срок, не говоря уже о том, что приглашенные к переговорам стороны едва ли представляют все ключевые силы.

В 2015 году следует ожидать продолжения усилий Алжира и Египта, кровно заинтересованных в безопасности своих границ, по урегулированию кризиса в Ливии. При этом ожидать новой интервенции западных сил или расширения непосредственного участия египетской армии (которая сегодня пересекает границу, но не углубляется в ливийскую территорию) в боевых действиях в Ливии – оснований нет.

Трансформации гражданской войны в Сирии

Четвертый год сирийского кризиса завершается тотальным поражением оппозиционных сил, поддерживаемых Западом и Заливом. Так называемая, «внешняя» оппозиция в лице Национальной коалиции на очередном заседании в Стамбуле избрала себе нового лидера – Халеда Ходжа, сменившего Хади аль-Бахра, а также за год успела распустить и вновь сформировать Переходное правительство. Параллельно с этим Коалиция продолжает обвинять Запад в недостаточной помощи, призывать к международной интервенции с целью обеспечить Правительству условия для установления их власти, а также требовать отставки Башара Асада в качестве предварительного условия к любым переговорам.

Между тем, Коалиция по-прежнему едва ли находится в положении, при котором она может диктовать условия. Созданное ею Переходное правительство – как и сама Коалиция – не признаются в качестве легитимного органа сирийскими оппозиционерами, участвующими в реальных боевых действиях.  Кроме того, формально являющаяся частью организационной структуры Коалиции Свободная сирийская армия (ССА), если и подчиняется руководству Коалиции, то контролирует лишь незначительную территорию. Около 20 вооруженных группировок «внутренней» сирийской оппозиции контролируют в общей сложности не более 20% страны, при этом они вовлечены уже не столько в борьбу с армией режима, сколько в междоусобные бои. Часть из них ведут переговоры с ИГ, захватившим около 30% территории, о координации своих действий в противостоянии Асаду. При этом в тех районах, на которых оппозиционерам все же удается удерживать власть, они не смогли обеспечить нужды населения в водо- и теплоснабжении, продуктах питания. Это, в свою очередь, породило возмущение народа, ранее поддерживавшего оппозиционеров, что вылилось в демонстрации против их власти.

К началу 2015 года – особенно с учетом деятельности ИГ, противостояние которому стало вторым и главным фронтом сирийской армии – для Запада совершенно бесспорным стало то, что режим Асада является надежной опорой для начала процесса восстановления страны. Однако открыто этого ни США и Европа признать не могут и не станут: это означало бы признать ошибочность своей политики.

Оказавшись в данном тупике, США – а вслед за ними, хотя и неохотно, и их европейские партнеры – предпочли перенести внимание на противостояние ИГ, а не Асаду.

При этом изначально однозначно анти-асадовская позиция западных партнеров сирийской оппозиции и сохраняющаяся таковой и сегодня позиция региональных ее спонсоров говорит о том, что фигура Асада, так или иначе, будет отстранена от власти – при большой вероятности сохранения режима в целом.

Однако говорить о процессе урегулирования сирийского кризиса по-прежнему рано. Очередная инициатива Москвы по посредничеству между оппозицией и Дамаском, реализация которой намечена на конец января, скорее всего, как и другие предыдущие инициативы, обречена на провал. Причина этого – слишком сильные разногласия в рядах разрозненных оппозиционеров и сохраняющаяся поддержка различных оппозиционных групп со стороны региональных держав – Турции, Саудовской Аравии и Катара. Эта поддержка позволяет оппозиции сохранять свою принципиальность в том, чтобы требовать отставки Асада как предварительного условия, сводя на нет пространство для переговоров с Дамаском. Большое значение для разрешения внутрисирийского конфликта будет иметь исход регионального и международного противостояния ИГ.

Внутриполитический кризис Ирака и фактор ИГ

Вызревавший в 2012-2013 гг. кризис власти в Ираке на фоне продолжавшейся с момента свержения Саддама Хусейна социально-политической нестабильности, не мог не выплеснуться в очередную волну нестабильности с очередными парламентскими выборами в апреле 2014 года. Как и ожидалось, победу одержал премьер Нури аль-Малики, жестко критикуемый всеми внутриполитическими и региональными силами в проведении политики дискриминации суннитов, провоцирующей межконфессиональную вражду. Эта победа стала, по всей видимости, последней каплей в дестабилизации и радикализации западных суннитских районов Ирака: к концу июня группировка ИГИЛ подчинила себе значительные территории страны и объявила о создании Халифата.

Принципиально, что уже в июле-августе создались предпосылки для разрешения кризиса власти в стране. Сначала, по прошествии двух месяцев тяжелых внутриполитических переговоров, был сформирован парламент и назначен спикер, затем – утвержден президент и, наконец, отправлен в отставку аль-Малики и вместо него избрана компромиссная фигура Хайдера аль-Абади – как и предполагалось нами ранее. При этом, фактически был сохранен статус-кво, как и ожидалось, так как при назначении новых кандидатур не просто был соблюден принцип распределения госдолжностей между конфессиями (премьер-шиит, спикер парламента-суннит, президент-курд): новые фигуры являются политическими преемниками своих предшественников. Главным стал уход аль-Малики, который своей неразумной политикой нажил себе врагов даже среди однопартийцев и уже во многом сам по себе являлся препятствием для разрешения кризиса. Высказывалось предположение, что с его отставкой будет открыт путь к переговорам между основными внутриполитическими силами, стимулом для достижения компромисса между которыми должна была стать общая угроза в лице ИГ.

Однако активизация исламистов лишь в очередной раз выявила, что проблемы Ирака гораздо глубже: в неспособности иракских политиков договариваться.

В прежней логике вновь высветился вопрос отделения Иракского Курдистана. Воспользовавшись кризисом власти и ослаблением Багдада в связи с деятельность ИГ, курдистанский президент Масуд Барзани заявил о планах в ближайшее время провести референдум о создании независимого государства Курдистан. Главные партнеры Эрбиля в Вашингтоне негативно отреагировали на данную инициативу. Поддержали ее только в Анкаре, где в этот момент в самом разгаре была предвыборная президентская кампания Эрдогана, в которой активно использовался курдский компонент. Как мы и указывали, ни Турция, ни США не допустят отделения Курдистана – а без их одобрения у курдов нет шансов. Показательно в этом плане недавнее интервью Барзани, который на вопрос журналиста «Когда будет создано независимое курдское государство?» ответил «Когда настанет время».

В отличие от Сирии, решение проблемы ИГ не станет выходом из кризиса власти в Ираке, скорее наоборот: достижение компромисса между основными иракскими политическими силами в их закулисных переговорах будет способствовать успеху в борьбе с ИГ – по крайней мере, на иракской территории.

Зыбкое примирение в Заливе

Саудовское руководство с большой настороженностью наблюдает за новым этапом отношений Ирана с Западом и взаимодействием Тегерана и Вашингтона по вопросу борьбы с ИГ. В этой связи особенно важным для Эр-Рияда становится укрепление собственных позиций в регионе, в особенности – в субрегионе Залива, где в рамках Совета Сотрудничества (ССАГПЗ) уже не первый год тормозятся саудовские инициативы по углублению интеграции в финансовой и, особенно, военной сфере. Поэтому крайне неудобными для саудовцев стали катарские региональные амбиции и достаточно успешные попытки конкурировать с Королевством, сотрудничая с явными антагонистами – «братьями-мусульманами», что привело в марте 2014 года к кризису с отзывом послов. Следует учитывать, что крайне важным для Саудовской Аравии в сложившейся ситуации стало скорейшая нормализация – пусть даже формальная (которая и была достигнута 17 апреля) – отношений в субрегионе Залива. В то же время Катару, перед которым возникла угроза изоляции – пусть даже ограниченной, – не менее важна была эта нормализация. В результате, кризис был разрешен концу ноября: отозванные саудовский, бахрейнский и эмиратский послы вернулись в Доху, в рамках ССАГПЗ было подписано соглашение о примирении. Более того, ряд крупных лидеров «братьев-мусульман» покинули Катар еще в сентябре.

Между тем, необходимо помнить, что подобные соглашения Доха уже подписывала – в том числе и накануне кризиса (в конце 2013 года), и сразу после него (в апреле 2014 года). Однако обещания, в частности, прекратить критику в адрес Каира в вещании пан-арабского катарского канала «Аль-Джазира» или поддержку «братьев-мусульман» оставались обещаниями. Отъезд части лидеров «братьев» из эмирата едва ли можно расценивать как свидетельство разрыва отношений Дохи с ними. Эр-Рияд не может не осознавать этого. Как отмечалось нами ранее, саудовцы не способны «ограничить катарскую внешнеполитическую активность в регионе», так же как катарцы не намерены «отказываться от выбранного курса соперничества с Саудовской Аравией».

Наметившееся затишье катарской наступательной политики следует рассматривать исключительно как тактический ход – одинаково выгодный для Дохи и Эр-Рияда.

ИГ, региональная безопасность и баланс сил

ИГ, помимо всего прочего, стало фактором, который в очередной раз выявил, что в основе противоречий лежит не принадлежность к исламским ценностям или, наоборот, светскости или либерализму, и даже не суннитско-шиитское противостояние – хотя именно так это зачастую представляется арабской улице. В основе противоречий – борьба за сферы влияния, борьба за власть и обеспечение собственных интересов каждого из арабских государств и, в первую очередь, претендующих на роли региональных лидеров Саудовской Аравии, Ирана, Турции и Катара. При этом главной жертвой такой политики представляются исламские ценности, эксплуатируемые в риторике региональных держав для достижения их корыстных геополитических целей, а также народ, на который направлена такая риторика.

Деятельность ИГ выявила явные бреши в региональной безопасности ближневосточных государств, главной из которых является неспособность самостоятельно противостоять возникающим вызовам и потребность в помощи со стороны, прежде всего, США. Между тем, данный вывод в наименьшей степени относится к Ирану и Турции, проявляющим самостоятельность в попытке влияния на развитие региональных процессов. Так, иранцы стали первыми, кто откликнулся на призыв борьбы против ИГ и сегодня являются вполне сопоставимой исламистам противодействующей силой, хотя и ограниченной политической волей Тегерана. Самостоятельность и сила Анкары, в свою очередь, проявляется в ее «особом» подходе к участию в контртерроритической коалиции, а также попытках использовать кризис ИГ в своих внутриполитических целях – в частности, ослаблении курдов.

Региональный баланс сил в лице классических региональных держав Саудовской Аравии и Ирана, а также действующих в значительной степени как сетевые центры Катара и Турции, опирающихся на сеть своих бизнес-интересов и организацию «братьев-мусульман», - временно пополнился новой переменной: центром силы в лице ИГ.

Его уход с арены регионального противостояния за сферы влияния обусловлен стремлением – в конечном итоге – к его уничтожению со стороны всех региональных и внерегиональных игроков. Между тем, с учетом того, что успех ИГ во многом обусловлен внутрирегиональными «болезнями», проблема, вероятно, будет решена не за один год.

ЧИТАТЬ ЕЩЕ ПО ТЕМЕ «Стратегический обзор»

17 мая 2018 | 12:44

Договор РСМД и будущее стратегической стабильности

Унаследованная от предыдущей холодной войны и периода после ее завершения система контроля над вооружениями продолжает разрушаться. На днях США официально поставили вопрос о своем возможном выходе из двустороннего российско-американского Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности от 1987 г., запрещающем баллистические и крылатые ракеты радиусом действия от 500 до 5500 км. наземного базирования, в практическую плоскость.

8 января 2016 | 09:14

Саудовская Аравия стремится помешать изменению баланса сил на Ближнем Востоке

Обострение между КСА и Ираном означает, что прокси-войны двух стран могут стать все менее опосредованными. В условиях внутренней слабости и недостаточно твердых позиций в арабском мире обострение может обернуться для Саудовской Аравии неблагоприятным образом.

27 мая 2015 | 23:00

Россия ужесточает позицию по украинскому долгу

Решения Верховной Рады о моратории на возвращение кредитов достаточно для того, чтобы потребовать досрочного взыскания этих долгов. Москва имела право потребовать выплаты долга уже тогда, когда отношение украинского госдолга к ВВП превысило 60%. Украинский уже госдолг перевалил отметку в 1,5 триллиона гривен и таким образом превысил 100% ВВП страны.

20 марта 2015 | 23:28

Дайджест внешней политики США за неделю (15-20 марта)

Очевидно, что США дают понять, что они не только не намерены отказываться от своей политики в отношении России, но и будут прикладывать все усилия, чтобы не допустить раскола среди европейцев.

Дайте нам знать, что Вы думаете об этом

Досье
Следующая Предыдущая
 
Подпишитесь на нашу рассылку
Не показывать снова