Истоки возвышения Исламского государства Ирака и Леванта на Ближнем Востоке

Ситуация на Ближнем Востоке продолжает деградировать - на фоне конфликта в Сирии ухудшается ситуация в Ираке. Это чревато обострением суннитско-шиитского противостояния и нарастанием напряженности на границах: сирийско-иракской, иракско-турецкой и сирийско-иракско-иорданской. При этом еще острее встает вопрос беженцев, который повлияет на безопасность Иордании и Ливана.

Происходящие в Ираке события имеют ряд объективных причин, среди которых - безответственные действия США в Сирии, неумелая политика премьер-министра Ирака Нури Аль-Малики и историческая вражда шиитов и суннитов. Однако решающей движущей силой стала террористическая группировка Исламское государство Ирака и Леванта (ИГИЛ).

Организация, численность которой на данный момент насчитывает порядка 6-7 тысяч бойцов, изначально была подразделением «Аль-Каиды» в Ираке и называлась «Исламское государство в Ираке». В 2010 г. ее возглавил Ибрагим Авад Ибрагим аль-Бадри аль-Хусейни, известный больше как Абу Бакр аль-Багдади (Абу Бакр – имя первого праведного халифа, тестя пророка Мухаммеда, «аль-Багдади» в переводе с арабского – «багдадский»). В 2013 г. он вопреки приказу лидера «Аль-Каиды» Аймана аз-Завахири, отводившего ключевую роль в Сирии Фронту «Нусра», создал ИГИЛ и развернул боевые действия в Сирии и Ираке. Дела «Аль-Каиды» в Ираке в то время шли не очень успешно, а амбициозный аль-Багдади стремился к обретению власти и финансовых возможностей. ИГИЛ в Сирии начали борьбу одновременно с войсками Башара Асада и вооруженной оппозицией, включая другие исламистские группировки. При этом глухой средневековый такфиризм ИГИЛ (даже членов «Аль-Каиды», которая в феврале 2014 г. официально «отреклась» от ИГИЛ, они причисляли к «кяфирам» - неверным) и соответствующие методы борьбы (показательные поедания внутренностей врагов, снятые на видео и выложенные в интернет) помогли сформировать имидж наиболее ярых и агрессивных поборников чистого ислама и привлечь поддержку богатых шейхов стран Персидского залива. Благодаря их финансированию ИГИЛ начала добиваться военных успехов в Сирии. К концу мая 2014 г. под контролем организации находились значительные территории на востоке страны на границе с Ираком. 

Воспользовавшись ситуацией в Ираке, боевики ИГИЛ активизировались на севере страны. При поддержке лидеров местных суннитских общин и сторонников Саддама Хусейна им в короткие сроки удалось захватить несколько важных городов, включая Тикрит. На стороне ИГИЛ выступили порядка 10 тыс. добровольцев, в числе которых, по некоторым данным были иракские курды, турки и выходцы из Центральной Азии. При этом в руках боевиков оказались запасы оружия иракской армии и крупные финансовые средства, находившиеся в хранилищах местных банков. По разным данным, ИГИЛ на данный момент располагает до 2 млрд. долларов. Таким образом, «возвращение» в Ирак позволило аль-Багдади решить проблемы, с которыми он столкнулся в Сирии – отсутствие достаточной финансовой и военной поддержки для ведения войны на два фронта.

30 июня 2014 г. представитель ИГИЛ Абу Мухаммед аль-Аднани объявил о создании Халифата во главе с аль-Багдади на территории от сирийского Алеппо до иракской провинции Дияла. При этом ИГИЛ была переименована в Исламское государство. 

Подобные действия ИГИЛ стоит понимать как очередной имиджевый ход с целью привлечения новых спонсоров. Это также попытка аль-Багдади напомнить другим исламистским группировкам, что у них есть возможность присоединиться к Исламскому государству. Так, аль-Аднани в обращении призвал их «самораспуститься и присягнуть на верность Халифату».  

Созданный ИГИЛ Халифат не имеет долгосрочных перспектив. Исламское государство не сможет долго вести борьбу на два фронта, подпитывая свои силы лишь за счет «набегов» и подачек отдельных шейхов Залива. ИГИЛ – прежде всего террористическая структура, оперирующая партизанскими методами; она не сможет осуществлять реальный контроль над захваченными территориями двух государств. Более того, аль-Багдади это не нужно. На данный момент он продолжает работать на имидж, который в ближневосточных реалиях означает финансовую помощь государств Залива. 

При этом важно понимать, что Саудовская Аравия, Катар или Турция не содержат ИГИЛ. Саудиты на государственном уровне никогда не поддержат террористов, которые мечтают о свержении монархии и установлении контроля над мусульманскими святынями. Связанный узами безопасности с США Катар с начала 2000-х годов на активно борется с терроризмом и выделяет на это направление серьезные средства. Президент Турции Рэджеп Тайип Эрдоган также осознает дестабилизационный потенциал исламистских экстремистов, действующих в Сирии и Ираке: приход к власти в этих странах исламистов не изменит региональный статус-кво в пользу Анкары, но может серьезно ухудшить ситуацию в приграничных районах, населенных курдами. Помощь ИГИЛ осуществляют частные лица, действующие через благотворительные фонды и другие организации, зачастую в виде садаки – добровольной милостыни (данный метод давно опробован на Северном Кавказе и в Средней Азии); эти финансовые потоки трудно отслеживать и контролировать.

Тем не менее, фактор ИГИЛ очень важен. Активизация боевиков во главе с аль-Багдади – это провокация регионального масштаба. Их возвращение в Ирак чревато несколькими вариантами развития ситуации в этой стране. Во-первых, волна общесуннитского бунта, возглавленного террористами из Исламского государства, в сочетании с шумной мировой дискуссией по этому вопросу – удачные основания для смещения Нури аль-Малики и его сторонников в Ираке. Это, как ни странно, может быть выгодно одновременно Вашингтону и Тегерану, изначально по разным причинам поддерживавшим правительство аль-Малики. В нынешней ситуации США в Ираке необходим новый лидер, способный обеспечить стабильность, с одной стороны, с другой – гарантировать права суннитов. Ирану также необходимо стабилизировать ситуацию. В Тегеране стремятся сохранить позитивные тенденции, начатые президентом Рухани на международной арене; что касается ситуации в регионе, иранцам может не хватить сил помогать своим шиитским союзникам на их территориях: активизация ИГИЛ в Сирии и Ираке это не только ее борьба на два фронта – это и удар по Ирану с двух фронтов. 

С другой стороны, уход аль-Малики приведет не к стабилизации, а к дальнейшему развалу страны. Это выгодно иракским курдам. Однако в условиях широкой автономии в рамках стабильного Ирака курдам гораздо проще развивать экономику, основанную на торговле нефтью, нежели в условиях соседства с «Халифатом», для которого целью являются нефтяные ресурсы иракского Курдистана.

Активизация ИГИЛ не отвечает интересам государств Залива. Дальнейшая дестабилизация региона на почве религиозной борьбы чревата серьезными негативными последствиями для большинства из них. В Бахрейне это может привести к деградации и без того напряженной ситуации в отношениях правящей суннитской элиты с шиитами, составляющими около 60% населения. В Кувейте опасаются обострения отношений в рядах многочисленных арабских мигрантов, работающих в стране, значительную долю которых составляют шииты. В экспертных кругах также циркулируют прогнозы относительно возможных попыток вторжения боевиков Исламского государства на территорию Кувейта.

Однако этот сценарий представляется маловероятным. В Саудовской Аравии стремятся сдерживать активность радикальных исламистов, деятельность которых может быть обращена против Королевства. В этой связи в Сирии саудиты сделали ставку на вооруженную оппозицию и подконтрольный «Аль-Каиде» фронт «Нусра». В Эр-Рияде понимают, что «Аль-Каида» во главе с аз-Завахири – гораздо меньшая угроза, чем бесконтрольные террористические группировки, воспользовавшиеся неблагоприятной ситуацией в регионе.
По отношению к ИГИЛ Турция пока занимает выжидательную позицию. В Анкаре наблюдают за развитием событий в Ираке и Сирии, стремясь сохранять контакты со всеми участвующими сторонами. При этом очевидно, что свержение Башара Асада и Нури аль-Малики было бы благоприятным исходом для турецкого руководства. 

В свою очередь, Катар сделал ставку на ИГИЛ в Сирии в противовес влиянию Саудовской Аравии и в достаточной степени преуспел. Позиция эмирата по Ираку также достаточно прозрачная: противодействие режима аль-Малики всем катарским инициативам в рамках ЛАГ давно вызывает неприятие в Дохе. В Катаре поддерживают иракских суннитов и их лидеров - в 2012 г. эмират предоставил политическое убежище бывшему вице-президенту Ирака Тарику аль-Хашими, приговоренному на родине к смертной казни. Стоит отметить, что катарская активная линия на поддержку суннитских радикалов в контексте Сирии и Ирака не получила осуждения со стороны США. Безопасность эмирата полностью зависит от американцев, и в нужные моменты они могут контролировать катарскую политику, как это было в случае с мирной передачей власти от эмира Хамада своему сыну Тамиму. Однако в данном вопросе в Белом доме предпочли понаблюдать за развитием ситуации. 

Позиция США по Ближнему Востоку и их видение своей роли в регионе далеки от реальности. Отсутствие четкой хотя бы среднесрочной стратегии, если не считать таковой создание хаоса в регионе, и реагирование – вот главные характеристики политики администрации Барака Обамы. Американцы, по сути, не успели за «Арабской весной» и теперь продолжают опаздывать. При этом на определенном этапе они упустили своих сателлитов, дав им слишком большой простор для самостоятельного маневра. Это в итоге привело к появлению слишком большого числа региональных игроков, как государственных, так и негосударственных, среди которых особенно выделились радикальные исламистские группировки. 

ИГИЛ является порождением не столько «Арабской весны», сколько ситуации, возникшей в результате недальновидной политики США и ряда региональных игроков в Сирии. На данный момент эта организация ни кем не контролируется и последствия ее действий в Сирии и Ираке коснутся всего региона.