Михаил Мамонов
Совершенно очевидно одно – этот визит доказывает укрепление «всеобъемлющего стратегического партнерства» между нашими странами. При этом говорить о формировании некоего российско-китайского союза совершенно неуместно – сближение Москвы и Пекина определяется сонаправленными, но не совпадающими векторами развития.
ПРЕМИУМ
15 апреля 2015 | 22:53

Источники неопределенности в отношениях Москвы и Пекина

Состоявшийся визит в Россию министра иностранных дел КНР Ван И и его встреча с президентом Владимиром Путиным достаточно широко освещались в российских СМИ и вызвали в экспертном сообществе России и Китая новую волну энтузиазма относительно радужного будущего российско-китайских отношений. Рискнем предположить, однако, что поездка Ван И была, скорее, технической в рамках подготовки к визиту Си Цзиньпина в Москву для участия в торжественных мероприятиях, посвященных 70-летию победы в Великой Отечественной Войне.  Куда меньшее внимание уделили приезду в Россию в середине марта главы канцелярии ЦК КПК Ли Чжаньшу – одного из ближайших доверенных лиц председателя КНР.

С точки зрения практики китайской внешней политики, это был беспрецедентный визит – никогда прежде высоким руководителям аппарата главы китайского государства не поручались дипломатические миссии. Важно добавить, что и Ли Чжаньшу удостоился приема российского президента – заставив китайских аналитиков гадать, какое личное послание, которое нельзя доверить министру иностранных дел, должен был передать пекинский гость. Совершенно очевидно одно – этот визит доказывает укрепление «всеобъемлющего стратегического партнерства» между нашими странами.

При этом говорить о формировании некоего российско-китайского союза совершенно неуместно – сближение Москвы и Пекина определяется сонаправленными, но не совпадающими векторами развития.

Подразумеваемое под декларируемой сторонами «борьбой за многополярный мир» противодействие давлению США имеет для Москвы и Пекина различное географическое измерение – Россия с политической и экономической точки зрения лишь маргинально представлена в АТР, и вопрос возвращения США в Азию не имеет для нее той же остроты, что и для Китая. Китай, в свою очередь, куда менее России заинтересован в скорейшем разрешении украинского кризиса – а, по мнению отдельных циничных китайских исследователей, даже является наиболее выигрывающей от этого кризиса стороной: все, что отвлекает Вашингтон от стратегии «восстановления баланса» в Азии, продляет период стратегических возможностей для Китая.

Достаточно сдержаны Москва и Пекин в вопросах поддержки визави в региональных конфликтах: заявление Ли Кэцяна о том, что КНР уважает территориальную целостность Украины и призыв решать вопрос Крыма посредством диалога – практически зеркальное отражение слов секретаря Совбеза РФ Николая Патрушева, что Россия не поддерживает ни одну из сторон в китайско-японском территориальном споре. Поставки же Россией передового вооружения и военной техники Вьетнаму рассматривается академическими кругами как фактор, осложняющий разрешение территориальных споров в Южно-китайском море и негативно сказывающийся на стабильности в АТР. В Пекине также с определенной обидой восприняли отсутствие открытой поддержки Москвы во время подавления уличных беспорядков в Гонконге.

В Центральной Азии политика Пекина создает, пусть и опосредованно, новые вызовы для проекта Евразийского экономического союза в том смысле, что выделение Китаем для центральноазиатских стран крупных, льготных и не связанных политически (по крайней мере, на сегодняшний день) кредитов будет создавать альтернативу российским финансовым ресурсам и повышать для них степень свободы внешнеполитического маневра, а для Москвы – цену политического торга. Сохраняются у России и Китая и различные видения дальнейших путей развития ШОС – как политической площадки (Россия) или как многостороннего инструмента развития (КНР). Китай на сегодняшний день не стремится к политическому лидерству в организации, но уже сейчас в Пекине раздаются отдельные голоса аналитиков, утверждающих, что Россия не располагает достаточными ресурсами для того, чтобы выполнять в ШОС функции лидера. 

Наконец, закрепление торгового дисбаланса в экономических отношениях России и Китая не способствует, несмотря на рост товарооборота, реализации целей диверсификации российской экономики – и также неизбежно будет становиться предметом двусторонних дискуссий. Недостаточно высок и уровень инвестиционного сотрудничества. Китайские же партнеры всегда могут попенять Москве, что до недавнего времени китайские инвесторы сталкивались в России со значительными административными препонами, что сказалось на активности китайского бизнеса в стране.

Наконец, даже в пресловутых отношениях с Вашингтоном Пекин и Москва стоят на различных позициях – российско-американские отношения достигли низшей точки за последнее десятилетие и тенденция к их улучшению не просматривается. Китай же дорожит своим непростым партнерством с США, стремится выстроить с ними «отношения великих держав нового типа» и избежать взаимного влияния китайско-американского и китайско-российского диалога. Именно поэтому на этот же год запланирован визит председателя Си в США, куда также ожидается в скором времени визит его другого «личного посланника» - вице-премьера КНР, руководителя ключевого антикоррупционного органа Китая - Центральной комиссии по проверке дисциплины Ван Цишаня.

Все сказанное выше, как ни парадоксально, не означает, что российско-китайское стратегическое партнерство исчерпало себя, не может больше развиваться и сменилось конкуренцией.

Введение западными странами санкций в отношении России и ограничение доступа российских компаний и банков к иностранным финансовым ресурсам в значительной мере выступили катализатором осуществляемого Москвой «разворота на Восток» – который для Москвы в первую очередь символизирует Китай.

Динамика этого разворота впечатляет – после более чем десятилетия переговоров Китай и Россия достигли соглашения об условиях поставки российского газа, возросли объемы поставляемых Китаю новейших образцов вооружений и военной техники, для стимулирования инвестиционного сотрудничества стороны создали совместные финансовые институты и продолжают наращивать экономическое взаимодействие. Решение России вступить в созданный КНР Азиатский банк инфраструктурных инвестиций также показывает, что решение о «развороте на Восток» принимается далеко не только под влиянием сиюминутной конъюнктуры.

Все существующие проблемы российско-китайских отношений и порождаемые ими риски, как представляется, связаны с неким «зазором», образовавшимся между символической и практической сторонами диалога между Москвой и Пекином: в течение длительного времени между нашими странами по тем или иным причинам сохранялась недосказанность в отношении отдельных вопросов наших отношений – стороны предпочитали концентрироваться «на позитиве» и до поры замалчивать то, что устраивало не вполне.

Новый виток сотрудничества позволяет перезапустить матрицу российско-китайского диалога с позиций двух равноправных великих держав, интересы которых на данном этапе во многом – но все же далеко не всегда – совпадают, обсудить возникающие друг к другу вопросы, понять потенциал нашего взаимодействия и его объективно существующие ограничители и ограничения.

Только такой подход позволит двум странам избежать взаимных разочарований и неверных интерпретаций действий партнера, являющихся зачастую гораздо большим злом межгосударственных отношений, чем честно и спокойно обозначенные противоречия.   

ЧИТАТЬ ЕЩЕ ПО ТЕМЕ «Реалистический подход»

27 апреля 2016 | 01:00

Угрожает ли Центральной Азии вторжение боевиков из Афганистана

Вооруженный конфликт в Афганистане продолжается около сорока лет с разной степенью интенсивности, но какого-либо выхода из него в обозримой перспективе не просматривается. В 2016 году в стране произойдут события, способные определить не только ее будущее, но и повлиять на ситуацию во всем регионе. В октябре состоятся парламентские выборы, которые должны пройти по новому избирательному законодательству, а также впервые за долгое время соберется совет старейшин племен — Лойя джирга.

11 августа 2017 | 20:35

Между принятием "санкционного закона" и его реализацией нет автоматизма

Несмотря на такое, вроде бы лобовое столкновение, наоборот, имеет место попытка провести инвентаризацию того, по каким вопросам сотрудничество возможно. Более того, есть настрой на то, чтобы даже в этих сложных условиях пытаться найти ниши для сотрудничества. И вызвано это исключительно тем, что последние санкции были приняты не в едином порыве, в консенсусе между американскими и европейскими элитами, а в ситуации глубокого внутреннего водораздела внутри политической элиты США, с одной стороны, и между США и их союзниками в Европе – с другой.

22 декабря 2014 | 23:01

The US view on the Ukrainian crisis

My observations in Washington prove that this is not an immediate objective for the US yet. However, it does not mean, that the Americans will refrain from an opportunity to speed up the fall of the Russian regime if the internal problems cause a social upheaval. Having met with the White House, National Security Council and Pentagon officials, as well as experts on Russia in Washington, I may conclude that the US has certain difficulties formulating a single consistent policy towards Moscow and is, therefore, incapable of conspiring against it.

10 августа 2016 | 18:15

Иерархия угроз безопасности для России

На протяжении последних трех столетий Москва была главным динамическим ядром Евразии и центром притяжения для соседей. Однако будущее евразийского пространства в XXI веке будет определяться не одной Россией, которая будет вынуждена конкурировать с Китаем, ЕС, США, Турцией и Ираном. Россия должна быть за столом переговоров великих держав, чтобы не стать одним из блюд в их меню.

Дайте нам знать, что Вы думаете об этом

Досье
20 февраля 2015 | 15:00
23 декабря 2014 | 09:00
17 марта 2014 | 19:00
Следующая Предыдущая
 
Подпишитесь на нашу рассылку
Не показывать снова