Значительная часть европейских политиков и международных экспертов характеризуют ситуацию вокруг миграционных волн с севера Африки и Ближнего Востока, захлестнувших Европу как миграционный кризис. В частности, глава европейской дипломатии Федерика Могерини во время встречи министров иностранных дел в Люксембурге 4-5 сентября 2015 года подчеркнула необходимость общеевропейской солидарности, отсутствие которой, по ее мнению, ослабляет Евросоюз[1].
Наблюдаемый ныне т.н. «миграционный кризис» - это стресс-тест самой европейской идеи, одним из главных принципов которой является континентальная солидарность, понимаемая как добровольное и ответственное принятие общих решений.
Это не первое для ЕС испытание на прочность, однако едва ли не самое масштабное после значительного расширения на Восток в начале XXI века.
Активность Евросоюза в мировых делах имеет ряд существенных ограничений. Главным среди них выступает разнонаправленность интересов стран‑членов. Директивность в сфере «единой» внешней политики стран ЕС пока еще малопродуктивна. Выработка консенсуса при обсуждении международных дел связана с крайне сложной задачей – свести интересы к «общему знаменателю»[2]. По миграционному вопросу существенно различаются даже позиции политического руководства стран Вышеградской группы, добившихся, на первый взгляд, существенных интеграционных успехов по сравнению с другими государствами посткоммунистической Европы. На саммите глав правительств этих стран в Праге 4 сентября 2015 года премьеры Венгрии, Польши, Словакии и Чехии были едины лишь в том, что никакого общеевропейского решения в настоящей ситуации быть не может. Каждая страна самостоятельно должна решать вопрос о степени вовлеченности в реализацию коммунитарных решений. При этом для лидеров стран Группы важным остается сохранение Шенгенских соглашений.
Венгрия: посторонним вход воспрещен?
В Венгрии на сегодняшний день сложилось самое тяжелое из всех стран ЕС положение с миграционным потоком. В эту страну с начала 2015 года прибыло более 140 тыс. мигрантов, большинство из которых нелегально пересекли сербско-венгерскую границу. Правительство Венгрии и его глава Виктор Орбан критикуются внутренней оппозицией и лидерами стран ЕС за меры, принимаемые против мигрантов. В частности, строительство 4-х метровой стены на отдельных участках границы с Сербией, было оценено как шаг в неверном направлении. Якобы, именно антииммигрантская позиция Будапешта спровоцировала беспорядки в Македонии, вызвала дополнительный приток мигрантов в Австрию и Германию. Однако следует учитывать то, что иммиграционное законодательство Венгрии, начиная с 1989 года было и остается (даже после принятия поправок осенью 2015 года) весьма эластичным, что в немалой степени связано с проживанием 1/3 этнических венгров за пределами Венгрии. Законодатели стремились облегчить проницаемость границ для зарубежных граждан, рассчитывая, в первую очередь, на иностранцев венгерского происхождения. Нелояльность венгров к мигрантам стала нарастать в начале века, а в 2008-2009 гг. было совершено несколько нападений на мигрантов, которые с этого времени периодически повторяются.
С экономической точки зрения, Венгрия не является привлекательной для мигрантов страной. Темпы роста ВВП Венгрии в 2014 году составили 2,8%, а в 2009 году этот показатель был отрицательным (-6,8%)[3]. Положение Венгрии как транзитного государства оказалось двойственно опасным: с одной стороны, Дублинская конвенция 1990 года (с последующими изменениями и дополнениями) накладывают ответственность по заботе о возвращении мигрантов на страну ЕС, Шенгенскую границу которой нелегалы пересекли, с другой – поскольку Венгрия экономически не привлекательна для мигрантов, она не извлечет в будущем никаких выгод с точки зрения увеличения демографических и трудовых ресурсов. Оказалось, что интересы Будапешта расходятся не только с интересами стран-реципиентов с лучшими социально-экономическими условиями, но и не во всем совпадают с позицией партнеров по «Вышеграской четверке».
Словакия: милосердие с ограниченной ответственностью
Президент Словацкой республики Андрей Киска в своем недавним обращении подчеркнул моральный смысл социально-политических дискуссий о судьбе беженцев и мигрантов, полагая, что сейчас происходит борьба за сердце и характер словацкого народа. Киска выступает против квот и считает, что его страна способна принять сотни и даже тысячи людей, бегущих от войны вне зависимости от их принадлежности к какой-либо культуре, поскольку Словакия делала это и прежде. Более того, глава словацкого государства не видит в этом особенной угрозы безопасности[4].
Однако граждане Словакии отнюдь не солидарны со словами своего президента. В июне 2015 года в Братиславе прошли массовые демонстрации протеста против миграционной политики ЕС, в которых участвовало от 8 до 10 тыс. человек. Митингующие скандировали лозунги: «Словакия — словакам», «Нет исламизации Европы!», «Европа для европейцев». Представитель МВД Иван Метик заявил, что Словакия не готова принять беженцев-мусульман, поскольку для них процесс интеграции в словацкое общество будет затруднителен, так как в стране нет мечетей.
2 августа 2015 г. состоялся местный референдум в поселке Габчиково (на границе с Венгрией), на котором более 96% принявших в нем участие, высказались против размещения мигрантов во временном лагере. Хотя для центрального правительства решение местного референдума не обязательно к исполнению, данный факт является весьма показательным и ясно характеризует настроения граждан республики. Ранее министры внутренних дел Словакии и Австрии подписали меморандум о размещении близ Габчиково нескольких сотен мигрантов, находящихся в Австрии. Заметим, что 90% населения Габчиково составляют этнические венгры, но даже они оказались не готовы проявить солидарность в решении общеевропейской проблемы. Словацкий политолог Григорий Месежников замечает:
«Нужно учитывать и то, что между Словакией и Венгрией довольно напряженные отношения, это касается, прежде всего, ситуации этнических венгров в Словакии. И то, что происходит в Венгрии с представителями других нацменьшинств, естественно, отчасти используется внутри Словакии для политической борьбы. Для словацких националистов это удобный случай ткнуть, что называется, пальцем в венгров, обвинить венгров в недружественном отношении к представителям нацменьшинств».
Оценивая сложившуюся ситуацию в моральных категориях, Киска, вместе с тем, констатирует, что усилий Словакии не достаточно для решения миграционного кризиса, поскольку в стране есть серьезные социальные и этнокультурные проблемы. В Словакии проживает значительное цыганское национальное меньшинство, которое составляет по разным оценкам от 125 до 500 тыс. человек. В 2014 году Институт экономического и социального анализа (INESS) опубликовал доклад «Цыгане и социальные пособия»[5]. Предметом исследования стала структура социальных выплат словацкого государства многодетным (3 и более детей) семьям в округах с наибольшим числом цыганского населения. Целью исследования было определение фискального бремени «цыганских» пособий на доходы иных категорий граждан. В Словакии социальными пособиями на детей пользуется 24 тыс. цыганских семей. Общая сумма затрат государства на различные детские пособия и выплаты в 2012 году составила 57 млн евро. В начале сентября 2015 года премьер-министр Словакии Роберт Фицо с определенной долей цинизма заявил, что «беженцы», способные заплатить за путешествие в Европу не умирают с голоду[6]. Тем самым, Р. Фицо призвал отделять действительных беженцев от экономических мигрантов. Для последних границы словацкого милосердия закрыты.
Польша: не те беженцы
В интервью германской газете «Бильд» польский президент Анджей Дуда дал понять, что африканцы и сирийцы – это не те люди, которых готова принять его страна.
«Польша как страна-член ЕС, конечно, готова демонстрировать солидарность, однако, что касается беженцев, то у нас есть особая проблема из-за конфликта на Украине… В случае новой эскалации ситуации на Украине к нам как к ближайшему соседу устремится гораздо больше беженцев»[7].
Иными словами, Польша, желая избежать размещения на своей территории беженцев с юга, заинтересована в поддержании напряженности на Донбассе.
Премьер Ева Копач накануне пражского саммита Вышеградской группы высказалась категорически против размещения по квотам в странах ЕС экономических мигрантов. Глава польского правительства, как и значительная часть поляков, видит в «миграционном кризисе» не столько гуманитарный, сколько экономический фундамент. Варшавский «Институт рыночных и общественных исследований» по заказу газеты «Жечпосполита» в начале сентября 2015 года опубликовал результаты опроса общественного мнения относительно проблемы беженцев в Евросоюзе и в Польше. На вопрос: «Приняли бы Вы беженцев у себя дома?» отрицательно ответили 61% респондентов. Отрицательно ответило 26% и на вопрос: «Обязана ли Польша принять часть беженцев?». Более половины (51%) прием беженцев оговаривают различными условиями, а для 10% важно, чтобы беженцы были христианами. Что касается наилучшего способа решения проблемы беженцев, то 32% поляков таковым полагают закрытие границ, в т.ч. внутри ЕС, 18% согласны с тем, чтобы финансировать лагеря беженцев за пределами ЕС даже за счет бюджета Польши.
«В поляках до сих пор сильно убеждение в том, что подобные проблемы должно разрешать государство. Поэтому так высок процент тех, кто говорит о помощи, но при условии, если кто-то за нее заплатит» - заключил профессор отец Хенрик Скоровски из Университета им. кардинала Стефана Вышиньского[8].
Судя по результатам данного опроса, поляки хотели бы отгородиться от этой проблемы и никак не склонны проявлять солидарность с другими странами-членами ЕС.
Чехия: нам не нужны те, кому не нужны мы
Правящая политическая элита Чешской республики по сравнению с ситуацией в других странах Центрально-Восточной Европы выглядит более консолидированной по вопросу миграционного кризиса. Президент Милош Земан поддерживает позицию левоцентристского правительства Богуслава Соботки, заключающуюся в готовности принять североафриканских и ближневосточных беженцев, но только таких, которые полезны Чешской Республике. Во время июньского посещения Палаты депутатов глава чешского государства заявил, что он отвергает обязательные квоты на прием мигрантов, которые стремиться ввести Европейская комиссия. Прага, по словам М. Земана, должна помогать непосредственно на территориях, откуда беженцы в Европу поступают. Кроме того, навязанный прием беженцев из ближневосточных и африканских стран повлечет за собой экспансию Исламского государства в Европу. Министр иностранных дел Любомир Заоралек настаивает на том, что в миграционной политике Чехия должна сохранять суверенитет. В популярной телепрограмме «Вопросы Вацлава Моравца» он отметил, что чешская дипломатия будет стремиться к тому, чтобы квоты на принятие беженцев не были обязательными. Вице-премьер Чехии, министр финансов и лидер партии «ANO 2011» миллиардер Андрей Бабиш заявил, что ЕС или ООН должны создавать лагеря беженцев прямо на территории стран Ближнего Востока и Африки[9].
Чешское общество также с тревогой наблюдает за событиями разворачивающегося миграционного кризиса. Согласно опросу общественного мнения, результаты которого обнародовал министр обороны Мартин Стропницки, опасения в связи с наплывом беженцев и мигрантов выразили 83% опрошенных. Кроме беженцев, чехи боятся последствий конфликта в Украине – такую мысль высказали 75% жителей страны, а также негативного развития событий на Ближнем Востоке – 73%. Результаты опросов Европейской комиссии «Евробарометр» показали, что чехи относятся к беженцам крайне негативно. Отрицательное отношение к ним высказали 81% опрошенных чехов – этот показатель самый высокий в ЕС. Согласно результатам опроса, проведенного агентством STEM, три четверти чешского населения выступают за возобновление пограничного контроля на внутренних границах Шенгенского пространства ЕС.
Тем временем власти Чехии укрепляют силовые структуры (расширяется штат полиции, увеличивается бюджет МВД), создают лагеря беженцев близ границ государства (крупнейшие в г. Бела-под-Бездезом и в поселке Вышни-Льготы), оказывают помощь за пределами ЕС (в частности, Чехия со-финансирует работу лагеря Затари в Иордании).
В июле-августе 2015 года во многих городах республики прошли митинги и демонстрации, как против мигрантов, так и в их поддержку. В стране отмечается рост ксенофобских настроений. Возникшие на этой волне движения «Блок против ислама» и «Мы не хотим ислам в Чешской Республике» заявили о своих политических амбициях в преддверии региональных выборов 2016 года.
Вместе с тем министр М. Стропницки полагает что, проблема не стоит так остро, как может казаться в СМИ и в социальных сетях. Посредством новой медийной кампании правительство Чехии намерено бороться со страхом граждан, связанным с ожидаемым приездом мигрантов. Разъяснительную кампанию возглавят старосты и священники населенных пунктов, в которых должны будут поселиться семьи беженцев. В этих городах и селах планируется провести ряд специальных встреч и лекций. Чешский католический епископат разослал в приходы воззвание, чтобы по договоренности с местными органами самоуправления они приняли у себя семьи христианских беженцев, которые составляют ничтожное число в общем потоке мигрантов. Кардинал Доминик Дука настаивает на том, что необходимо различать беженцев, бегущих от войны, голода и нестабильности, которым помощь необходима, от экономических мигрантов, которые Чехии не нужны.
Известно, что в 1990-е гг. Чехия приняла более 25 тысяч беженцев из республик бывшей СФРЮ, что не привело к краху чешской социальной системы. Напротив, приток рабочей силы способствовал преодолению кризиса, связанного со становлением рыночной экономики. Исследование Союза промышленности и транспорта установило, что чешские предприятия, испытывающие дефицит профессиональных кадров технических профессий, уже сейчас готовы незамедлительно трудоустроить до 5000 беженцев. Фирмы предпочли бы принять зарубежных работников, имеющих техническое образование, владеющих английским языком и заинтересованных в реквалификации. Общая потребность чешской промышленности в квалифицированных работниках составляет не менее 100 тыс. человек. На сегодняшний день правительство уверяет, что способно обеспечить прием в Чехии не более 1500 беженцев.
Разность позиций восточных и западных европейцев в отношении «миграционного кризиса», политиков-популистов и бизнесменов-прагматиков делает почти невозможным в обозримой перспективе достижение согласия внутри ЕС по основополагающим проблемам общей миграционной политики на принципах добровольности и солидарности.
Вместе с тем правительства стран Восточной и Южной Европы сегодня имеют исторический шанс повысить свой авторитет в международных делах, если будут играть более активную роль на мировой арене в вопросах постконфликтного урегулирования за пределами Евросоюза. Конечно, речь идет не столько о деятельности в рамках ООН или ОБСЕ, а в первую очередь - о собственных социальных инициативах в отношении Западных Балкан, например, или об инвестировании в традиционные секторы североафриканской экономики. В этих регионах и сферах усилия восточно-европейских стран более востребованы и эффективны, чем в делах Большого Ближнего Востока. Именно в этом случае общества этих стран перестанут быть «бедными родственниками» при формировании коммунитарных политик Европейского Союза.
[2] Тарасов И.Н. Перспективы внешнеполитического единства ЕС – Международные процессы. 2007. Т. 5. № 15. С. 81.
[3] См.: Коровицына Н.В. 2014. «Новые члены ЕС» в самооценках экономической ситуации - Мир перемен. № 3. С. 152-167.
[5] Dinga J., Ďurana R. 2014. Rómovia a sociálne dávky. Bratislava. 35 S.
[6] Fico R. 2015. Ak sa nevyrieši kríza s migrantmi, je podľa Fica ohrozená EÚ – Pravda. Sept. 5.
[7] Diekmann K., Vehlewald H.-J., Biskup D. 2015. Warum Polen kaum Flüchtlinge vom Balkan oder aus Syrien aufnehmen will – Bildt. Aug. 27.
[8] Krzyżak T. 2015. „Nie” dla imigrantów – Rzeczpospolita. Wrz. 7.
Европейские лидеры не желают провоцировать конфликт с Россией (в ином случае они ответили бы на просьбу Петра Порошенко и разместили свои воинские контингенты на Украине), и в целом готовы к выработке новых правил игры с РФ. И размещение войск в Прибалтике рассматривается именно как козырь на переговорах с Россией, а не как средство устрашения или же элемент защиты от российского вторжения.
Очевидно, что российско-турецкие противоречия по сирийскому кризису оказались настолько серьезными, что достичь компромисса оказалось невозможно. Оправдывая свои действия необходимостью обеспечения безопасности своих границ, Турция отказывается приносить извинения – по крайне мере до тех пор, пока не будет проведено расследование инцидента специально сформированной комиссией при участии третьей стороны.
Россия находится между тремя цивилизациями. Это Восток, Азия, в основном Китай, и исламский мир. Чтобы как можно менее болезненно пройти период ближайших нескольких лет, России нужно вырабатывать новые компетенции. С геополитической точки зрения она не обладает достаточной массой, чтобы соревноваться с такими игроками, как Китай, Европейский союз и Соединенные Штаты.
Москва и Брюссель продолжают активные дипломатические маневры вокруг выстраивания новой архитектуры безопасности в Европе. Украинский кризис продемонстрировал, что старая, полуразвалившаяся система уже не работает. И Москва настаивает на создании новой, которая учитывала бы не только реалии Европы после холодной войны, но и реалии «мира после Майдана».