Глеб Самойлов
В отношениях с Россией и США Китай выступает со схожими по содержанию инициативами, нацеленными на формирование многополярного миропорядка. Восприятие этих предложений Москвой и Вашингтоном определяется особенностями их внешнеполитических парадигм и стратегической конфигурацией в мире. В стратегическом видении современного Китая «треугольник» США-КНР-Россия прослеживается не всегда, однако он является ключевой константой ее внешней политики. 
ПРЕМИУМ
16 апреля 2018 | 19:50

Глобальное видение для партнёров: что Китай предлагает России и США

В отношениях с Россией и США Китай выступает со схожими по содержанию инициативами, нацеленными на формирование многополярного миропорядка. Восприятие этих предложений Москвой и Вашингтоном определяется особенностями их внешнеполитических парадигм и стратегической конфигурацией в мире.

В стратегическом видении современной Китайской народной республики «треугольник» США-КНР-Россия прослеживается не всегда, однако он является ключевой константой ее внешней политики. Характер отношений Пекина с Москвой и Вашингтоном прослеживается по двум показательным внешнеполитическим эпизодам. Первый связан с формированием «отношений нового типа, не направленных против третьих стран» с Российской Федерацией и принятием «Российско-китайской совместной декларации о многополярном мире и формировании нового международного порядка» (1997). Второй посвящен отношениям с США, как они описаны в китайской инициативе «Новой модели отношений великих держав», впервые официально озвученной в мае 2010 года.

России – многополярный мир

С середины 1950-х гг. отношения СССР с КНР складывались сложно – страны прошли через вооружённый конфликт 1969 года, а относительная нормализация наступила лишь к концу 1980-х годов. Однако уже в начале 1990-х в двусторонних отношениях происходит резкое улучшение. В 1992 году Россия и КНР приняли декларацию об основах взаимоотношений. С тех пор встречи высшего руководства двух стран приобретают регулярный характер, а в совместных документах появляется больше деталей.

Новый этап развития отношений увенчала «Российско-китайская совместная декларация о многополярном мире и формировании нового международного порядка» принятая в 1997 году в Москве. Документ в отличие от предшествовавшей Пекинской совместной декларации 1996 года не просто зафиксировал «тенденцию к многополярности мира», а уже обозначил согласованную сторонами совместную позицию в отношении нее. Многополярность мира стала формулой двустороннего консенсуса.

В Российской Федерации идею многополярности в официальный дискурс начали вводить только в 1996 году. Евгений Примаков, новый министр иностранных дел, выступил с ней в противовес господствовавшей прежде внешней политике «демократической солидарности». Появление в отечественной внешней политике этого термина по времени совпало с возвращением к нему в Китае, где отсылки к многополярности можно встретить минимум с середины XX века. Тогда выработке «многополярного» видения мира способствовали разрыв с СССР и потребность в обосновании собственного положения. Многополярность и противостояние сначала обеим сверхдержавам, а потом главным образом Советскому союзу лежали в основе концепции безопасности КНР. 

Интересно, что в начале 1990-х в Китае о «многополярности» предпочитали не говорить. Это объясняется в том числе внешнеполитической изоляцией, наступившей после событий июня 1989 года на площади Тяньаньмэнь. Через несколько месяцев после этих событий архитектор китайских реформ Дэн Сяопин определил направление внешней политики страны формулой из 24 иероглифов – о многополярности в них не говорилось. Смысл установки сводился к необходимости осмотрительности на международной арене, отказу от претензий на лидерство и готовности «хладнокровно наблюдать, выжидая в тени». При таком подходе какое-то время потребности в объяснении собственного положения в мире не возникало. Возвращение к концепции многополярности отражают как раз двусторонние доктринальные документы, подписанные совместно с Россией. В декларация 1997 года стороны согласились понимать многополярность как право на существование различных путей развития государств (П.2):

«Утверждается многообразие политического, экономического и культурного развития всех стран, растёт роль сил, выступающих за мир и широкое международное сотрудничество. Все большее число стран приходит к общему пониманию того, что необходимы взаимное уважение, равенство и взаимная выгода, а не гегемонизм и силовая политика, диалог и сотрудничество, а не конфронтация и конфликты».

Будущее миропорядка стороны связывали с возможностью самостоятельного выбора странами пути развития. Это подчёркивается в пункте 5 декларации, где «подъём развивающихся стран» связывают с «историческим процессом становления нового международного порядка».

Идеал формирующегося мирового порядка, по мнению сторон, описывают следующие характеристики (П.2): взаимное уважение суверенитета и территориальной целостности, взаимное ненападение, взаимное невмешательство во внутренние дела, равенство и взаимная выгода и мирное сосуществование. 

Приведённые положения нельзя назвать новыми для международной традиции или китайской дипломатии. В частности, они повторяют обозначенные премьер-министром КНР Чжоу Эньлаем ещё в 1954 году т.н. «Пять принципов мирного сосуществования». Тем не менее, в данном случае важен сам факт признания двумя сторонами. Так, например, пункт о взаимном невмешательстве во внутренние дела обозначил действительно значимый и до сих пор актуальный тренд в российско-китайских отношениях.

Хотя позиции России и Китая совпали в части признания общих принципов сосуществования, тенденции к многополярности и наличия различных путей развития, принимая документ в середине 1990-х, стороны всё же исходили из разных задач. Так, Россия многополярностью объясняла переход к многовекторной политике, отказ попыток ориентироваться исключительно на Запад; Китай, оправившийся от событий 1989 года, готовил почву для более активного участия в международных делах.

Консенсус относительно многополярности проложил путь к складыванию у России и Китая во второй половине 1990-х схожей картины мира. Эта картина формировалась на двух уровнях – теоретическом и стратегическом. Китай и Россия к этому времени выработали реалистическое понимание собственных интересов и глобальной структуры безопасности, призывая США решать проблемы совместно и путём диалога.

На стратегическом уровне сближению позиций Китая и России способствовал распад СССР. После 1991 года территория КНР больше не была с трёх сторон окружена одним государством – с запада ему на смену пришли сразу пять сравнительно небольших центральноазиатских республик. В декларации 1997 года стороны особо отметили, что существование СНГ – «важный фактор стабильности и развития в Евразии». Можно предположить, что это стало предпосылкой фактически взаимного отказа России и особенно КНР от каких-либо попыток изменить статус-кво на пространстве бывшего СССР и, в частности, в центральноазиатском регионе. Китаю такая констатация была особенно важна – даже сегодня КНР, несмотря на значительную экономическую активность в Центральной Азии, всячески избегает в регионе явных противоречий с Российской Федерацией.

Сближение позиций повысило доверие и позволило достичь прогресса в решении других вопросов. Так, с принятием декларации ускорилось разрешение двусторонних проблем, наметился рост координации на международной арене. В последующие годы, как и было намечено в декларации 1997 года, стороны снизили концентрацию войск в районе границы, в 2005 году урегулировали территориальные противоречия на её восточном участке.

В документе 1997 года Россия и Китай «выступают против блоковой политики» и «выражают озабоченность по поводу попыток расширения и усиления военных блоков, поскольку эта тенденция может вызвать угрозу безопасности отдельных стран, нагнетание напряжённости в региональном и глобальном масштабе» (П.3). Логику декларации можно объяснить в т.ч. международным контекстом её принятия – войной на Балканах и участием в ней НАТО. Обозначенные в декларации подходы позволили России и Китаю в дальнейшем выработать общую оценку событий на Балканах и осудить агрессию НАТО против Югославии в 1999 году.

«Великодержавные» отношения с США

Принимая совместную с Россией декларацию об общем видении будущего, КНР не ставила цели отказаться от связей с Западом. Напротив – экономическое сотрудничество с развитыми странами и привлечение зарубежных инвестиций были важной составляющей политики реформ и открытости, продолжавшейся в 1990-е годы. Развитие отношений происходило во многом параллельно: в октябре 1997, через полгода после определения контуров будущего в декларации с Россией, Цзян Цзэминь в совместном заявлении с Биллом Клинтоном заявил о готовности «строить конструктивное стратегическое партнёрство» с США:

«Руководители КНР и США преисполнены решимости способствовать конструктивному стратегическому партнёрству между Китаем и Соединёнными Штатами посредством расширения сотрудничества для решения международных проблем, укрепления мира и развития в мире».

Китайские власти осознавали наличие в отношениях с США явных противоречий, а потому говорили о партнёрстве лишь по стратегическим вопросам, носящим глобальный характер и не затрагивающим спорных сюжетов. Китайский исследователь Янь Сюэтун характеризует связи с США в 1990 – начале 2010-х как «несерьёзную дружбу». Предложенная метафора призвана подчеркнуть наличие восходящих и нисходящих периодов и отношениях при сохраняющейся их общей стабильности. Однако она не объясняет причин сложившейся ситуации. Перейти на новый уровень доверия КНР и США препятствуют парадигмальные противоречия.

Один из примеров безуспешной попытки найти взаимопонимание – китайская инициатива «Новой модели отношений великих держав». Впервые идею озвучил Дай Бинго, член госсовета КНР, руководитель рабочей группы ЦК КПК по международным делам и спецпредставитель Председателя КНР Ху Цзиньтао на очередном раунде Стратегического и экономического китайско-американского диалога. В выступлении на проходившей в Пекине встрече он связал установление и развитие китайско-американских отношений нового типа с обеспечением мира в XXI веке:

(П.6) «… вне зависимости от общественного строя, культурных традиций, моделей и стадий развития, всем странам, особенно великим державам, необходимо отбросить взгляды, не отвечающие требованиям времени. Странам необходимо отказаться от взаимных подозрений и антагонизма, прекратить конфликты и научиться слышать и уважать друг друга, перейти к мирному равноправному сотрудничеству, взаимной помощи и гармоничному существованию – другого выбора нет!»

(П.7) <…> «Следует выработать новую модель отношений великих держав, которая бы характеризовалась наличием взаимного уважения, гармоничного сосуществования и взаимовыгодного сотрудничества государств с различными социальными системами, культурными традициями, находящихся на разных стадиях развития».

Оттолкнувшись от идеи сотрудничества держав разных типов в решении общих проблем, Дай Бинго предложил выстраивать отношения с США по новой модели. И хотя текст выступления Дай Бинго и российско-китайской декларация 1997 года не идентичны, они содержат схожие идеи. Главная из них – коллективная ответственность равных между собой держав, мирно разрешающих свои противоречия.

Термин «Новая модель отношений великих держав» впоследствии часто использовался китайскими официальными лицами. В частности, Си Цзиньпин, будучи заместителем председателя КНР, применял его в ходе визитов в США в 2012 и 2013. В 2012 году председатель Ху Цзиньтао также выступил в поддержку перехода к новой модели. Описание модели сводилось к традиционным для китайской дипломатии формулам: взаимному уважению (включая уважение интересов сторон), недопущению конфронтации, а также взаимовыгодному сотрудничеству. Можно заключить, что китайская сторона предлагала американским партнёрам признать многополярность мира и необходимость договариваться с другими странами на равных. Иными словами, в концепции «Новой модели отношений великих держав» скрывался адресованный США призыв отказаться от собственной трактовки мирового порядка, в которой сотрудничество государств возможно лишь на платформе общих ценностей и глобального лидерства Соединённых Штатов.

После встреч с американскими партнёрами китайские руководители не раз рассказывали о продуктивном обсуждении вопроса новой модели отношений, однако в выступлениях высших лиц США термин так и не появился. Нельзя сказать, что предлагаемая идея не была услышана или понята американской стороной. Судить об этом позволяют материалы американских аналитических центров, а также записи сенатских слушаний. Брукингский институт, например, опубликовал в 2014 году материал, ясно излагающий позицию КНР: «Китай хочет, чтобы его воспринимали как равного». Там встречается объяснение причин, по которым подобное, с американской точки зрения, видится невозможным:

«Чтобы заручиться поддержкой концепции со стороны США, КНР необходимо серьёзно пересмотреть своё поведение <…>. Китаю нужно внимательнее относиться к тому, как воспринимаются его действия».

Нетрудно догадаться, что оценивать эти «действия» предлагается окружающим Китай странам, многие из которых являются союзниками США и склонны относиться к КНР с подозрением. Соединённые Штаты исходят из «условного равенства», увязывая его признание со следованием установленным США правилам.

Схожую позицию можно проследить в записи сенатских слушаний, посвящённых будущему китайско-американских отношений (25 июня 2014). В выступлении присутствовавшего в качестве эксперта помощника госсекретаря по Восточной Азии и Тихому океану Даниэля Рассела раскрыта реакция американской стороны на «Новую модель отношений великих держав»:  

«В Китае некоторые понимают новую модель отношений как право на формирование собственной сферы влияния в АТР, а в “уважении ключевых интересов” со стороны США и мирового сообщества видят отказ последних от прав на собственные позиции по ряду определённых вопросов… Мы в США видим перспективу т.н. “новой модели” совершенно по-другому. Для Президента и администрации целью является модель, основанная на реальном сотрудничестве по действительно значимым для США, КНР и мира вопросам… Мы стремимся к модели здоровой конкуренции, а не стратегического противостояния».

В Госдепартаменте Китаю отказали в праве на ведение собственной политики в регионе, предложив возможность сотрудничества с ним на равных только в вопросах «действительно значимых для США, Китая и всего мира». Широкую трактовку «значимых вопросов» Даниэл Рассел ограничивает указанием на необходимость такого сотрудничества не вредить существующим правилам международной системы.

Слушания продемонстрировали, что американский истеблишмент не готов отказаться от лидерства США в пользу многополярного мира. В США в предложенной модели увидели попытку Китая вынести за скобки отношений проблемные вопросы –  права человека, статус о. Тайвань или вопрос судоходства в Южно-Китайском море – всё то, что в КНР считается делом сугубо внутренним.

Последующие события подтвердили глубокие противоречия сторон. В октябре 2011 госсекретарь Хиллари Клинтон заявила о приоритете сохранения лидерства США в Азии и готовности отстаивать свободу судоходства в районе Южно-Китайского моря. Через несколько лет Барак Обама, объявляя о проекте Транстихоокеанского партнёрства, вновь резко высказался против китайского влияния, на этот раз в сфере формирования правил глобальной экономики.

Нельзя утверждать, что причина неудачи китайской инициативы – исключительно парадигмальные противоречия. Разногласия во взглядах на модель мироустройства сопровождаются явной стратегической конфронтацией. КНР видит прямую угрозу в сохранении американского влияния на о. Тайвань, расположенного близко к её наиболее развитым прибрежным регионам. Разногласия вызывает и вопрос о политическом присутствии в странах Юго-Восточной Азии, контроля над Южно-Китайским морем, где растущее военно-морское могущество Китая не может не тревожить США.

Очевидно, что противоречащие интересы Китая и США препятствуют изменению взглядов на модель мироустройства. В таких условиях становится понятно, почему предпринятая КНР попытка установления новой модели отношений великих держав не имела успеха.

Расширение масштаба

Китайская дипломатия не оставляет попыток достичь взаимопонимания с мировыми державами. В строившихся фактически с нуля отношениях с Россией КНР удалось воспользоваться сложившейся геополитической конфигурацией и закрепить ключевые для себя принципы: невмешательство во внутренние дела, свободу существования систем с различными путями развития. В дальнейшем на основе этих принципов имевшиеся противоречия были признаны незначительными и успешно разрешены.

Совсем иначе обстоит дело в отношениях с США. Американские партнёры не готовы отказаться от мирового лидерства и признать наличие у КНР сферы собственных интересов. В китайском руководстве осознают долговременный характер противоречий с США, которые стремятся остановить потерю влияния в АТР и эрозию американоцентричного миропорядка. Ответом Пекина стал поиск новых подходов, одним из которых стал проект снижения зависимости китайской экономики от морской торговли – инициатива «Пояса и пути».

В отношениях с Россией и США КНР выступает со схожими инициативами, предлагая реалистичный взгляд на формирующийся многополярный мир. Фактором успеха отношений с Россией стал изначально совпадающий взгляд на будущее миропорядка, а также отсутствие значимых стратегических противоречий. Судьба «Новой модели отношений великих держав», предложенной Соединённым Штатам, подтверждает, что наличие явных разногласий на стратегическом уровне, а также неготовность Вашингтона корректировать подход к характеру глобального лидерства, мешают переходу США и КНР к неконфликтным отношениям.

 

ЧИТАТЬ ЕЩЕ ПО ТЕМЕ «Политика»

12 июня 2014 | 13:14

Корни социального протеста в Турции

Протесты в Турции начинают приобретать системный характер. Их основной движущей силой являются радикально светские слои общества, социалисты и анархисты. При этом среди движущих сил протеста отсутствуют военные, которые ранее ассоциировались с защитниками светского пути развития Турции. 

23 декабря 2014 | 09:00

Нужен всем берег турецкий

Внутри самой Турции есть силы, совершенно непримиримые к России. После референдума в Крыму и его воссоединения с Россией некоторые турецкие политики активно продвигали идею об абсолютной незаконности данного акта. Звучали обвинения в агрессии и ущемлении прав крымских татар.

14 августа 2015 | 14:29

Дайджест внешней политики США за неделю (7 - 14 августа)

Одной из наиболее актуальных внешнеполитических тем, обсуждавшихся на прошедшей неделе в Вашингтоне, стал вопрос о законодательной основе применения США силы в Ираке и Сирии в борьбе с ИГ. По прошествии года с начала беспорядков в городе Фергюсон американские власти по-прежнему пытаются выявить глубинные причины этого явления, а также найти решение проблемы поведения правоохранительных органов в отношении афроамериканских общин - между тем, беспорядки возобновились. Американские СМИ на этой неделе подчеркивали склонность Госдепартамента к смягчению напряженности в отношениях с Россией, между тем, Пентагон и экспертное сообщество настойчиво повторяют тезис о Москве как главной угрозе безопасности США и Европы.

21 августа 2017 | 12:23

Трамп как отражение американской революции

Соединенные Штаты переживают в данный момент настоящую революцию, то есть «радикальное, коренное, глубокое, качественное изменение в развитии общества». В центре этих сложных и болезненных процессов находится фигура президента Дональда Трампа. О непростой роли миллиардера в новой американской революции размышляет Андрей Безруков.

Дайте нам знать, что Вы думаете об этом

Досье
20 февраля 2015 | 15:00
23 декабря 2014 | 09:00
17 марта 2014 | 19:00
26 декабря 2014 | 09:00
17 ноября 2014 | 09:00
Следующая Предыдущая
 
Подпишитесь на нашу рассылку
Не показывать снова