Если 2014 год был для России годом неопределенности, годом смены парадигмы, то течение 2015-го предопределено результатами сделанного выбора. Маховик перемен запущен и набирает обороты. Эти перемены проходят на фоне глубоких изменений в структуре мировой экономики, которая исчерпала потенциал роста на базе нынешнего технологического цикла.

Угроза разложения системы экономических и политических взаимоотношений, созданной Соединенными Штатами и их союзниками после Второй мировой войны, привела к обострению борьбы между бенефициарами этой системы и остальным миром. Россия оказалась на острие конфликта за передел мирового порядка.

Понимая, что предугадывать события бесполезно, мы все-таки можем очертить контуры ближайшего будущего, отделив невозможное от возможного. Наша цель — уловить движущие силы и направление развития событий; понять, что ограничивает выбор тех, кто принимает решения. Итак, какие факторы формируют события 2015 года?

Во-первых, это конфликт Запада, пытающегося сохранить доминирующее положение в меняющейся мировой системе, и России, отказывающейся признать свое зависимое положение. В этом конфликте полем боя стала Украина, контроль над которой каждая из сторон рассматривает как необходимое условие достижения своей цели.

Во-вторых, это кризис Евросоюза как с точки зрения его внутреннего единства, так и точки зрения его эффективности как глобального центра силы.

В-третьих, это сгущающиеся тучи над Китаем, где впервые за долгие годы возникла возможность дестабилизации — как результат замедления темпов экономического роста, обострения социальной напряженности и признаков внутрипартийной борьбы.

В-четвертых, это наступление радикального ислама, который не только обзавелся собственной территорией (Исламский халифат), поставив крест на бывших колониальных границах, но и готов открыть «второй фронт» в городах Европы.

Основной вопрос 2015 года — будет ли он пиком конфликта? Смогут ли главные соперники — США и Россия — достичь понимания возможности нового статус-кво или же конфликт рискует выйти на новый уровень эскалации? От того, в каком направлении пойдет этот процесс, будет зависеть и внутренняя политика России.

В случае открытия перспективы компромисса или хотя бы замораживания противостояния (выраженных если не в отмене, то в ослаблении санкционного и информационного давления) российские власти смогут удержать ситуацию в руках теми экономическими и политическими инструментами, которые уже имеются в наличии.

Однако, если нас ждет открытая экономическая война и запуск в ход всех силовых мер, находящихся в арсенале Соединенных Штатов, России не устоять без реальной перестройки экономики под новую геополитическую парадигму, без неизбежных изменений во внутренней политике, смены команды в правительстве и ротации элит.

В более далекой перспективе любой результат этого противостояния, кроме экономического коллапса и политической капитуляции России, будет для всего «остального» мира сигналом о том, что доминированию Запада пришел конец и международные отношения вступают в новую эру.

Соединенные Штаты течение конфликта устраивает. Он дает им возможность добиться ключевых целей: предотвратить усиление геополитических соперников — России и Германии, не дав сформироваться невыгодному для США раскладу сил, и консолидировать союзников, заодно заставив их нести основное бремя конфронтации. С точки зрения американской внутренней политики, соперничество с Россией — манна небесная. Оно поднимает престиж президента, объединяет воюющие между собой политические силы во имя защиты «мирового лидерства» и стимулирует военно-промышленный комплекс. В США надеются, что внешнее давление приведет к смене курса России, а в идеале — к дискредитации ее лидера. Если принять, что сотрудничество с Россией по другим глобальным проблемам не является критически важным для США, а напряженность в отношениях вряд ли выльется в угрозу прямого военного столкновения, которая отпугнула бы союзников, у американцев нет необходимости ни идти на переговоры, ни серьезно повышать градус конфронтации.

Европа в 2015-м продолжит платить за компромиссы, на которые она шла в угоду иллюзиям бесконфликтного будущего. Брюссель, где форма стала доминировать над содержанием, будет продолжать разрываться между невозможностью признать права России действовать без формального разрешения западных институтов и необходимостью продолжать жить и вести бизнес с восточным соседом. Лишенный единства и ясной перспективы, под давлением страха перед стагнацией, обозленным электоратом и исламским террористическим подпольем, Евросоюз продолжит проявлять солидарность с США, в то же время удерживая американцев от дальнейшей эскалации.

Нынешним киевским властям конфронтация с Россией нужна как средство политического выживания. Взрывоопасный коктейль недовольства коррупцией и ростом цен в атмосфере отсутствия веры в государство и вооруженной вседозволенности может быть погашен только мобилизацией против внешнего врага. В то же время трезвые головы в Киеве осознают и иллюзорность военной победы на востоке, и зависимость страны от внешних ресурсов. Это значит, что в 2015-м соперничающие группировки в украинской верхушке будут метаться между миром и войной, подстраиваясь под американские и европейские настроения и оттягивая плату по политическим счетам.

В 2015 году руководству Китая будет не до остального мира. Все его внимание сфокусируется на поддержании внутренней стабильности, поставленной под вопрос углубляющимся экономическим и социальным кризисом. Поднебесная, скорее всего, воздержится от новых инициатив как в регионе, так и в БРИКС (группа из пяти стран: Бразилия, Россия, Индия, Китай, Южно-Африканская Республика) и ШОС (Шанхайская организация сотрудничества). Несмотря на сохранение высокого уровня отношений, достигнутого с Китаем, российскому руководству не стоит рассчитывать на его активную поддержку в конфликте с Западом.

2015 год подтвердит взрывоопасность колониальных по своей сути отношений Запада с исламским Ближним Востоком, в основе которых лежит несправедливость прошлого, — навязанные силой границы, экономика импорта рабочих рук, ставка на авторитарные прозападные элиты. Если в США радикалы ИГ воспринимаются как дежавю иракской кампании, то европейцы начинают осознавать масштабы и значимость проблемы. «Слон в комнате», которого не хотят пока замечать, это ваххабитская Саудовская Аравия. Чем дольше затянется процесс формирования военной коалиции противников ИГ, включающей все заинтересованные стороны, в том числе Сирию и Иран, тем труднее будет «запихнуть джинна назад в бутылку». У России есть прямой интерес помочь решить данный вопрос до того, как эти радикалы появятся на наших южных границах.

В настоящий момент продолжение глобальной конфронтации явно не в российских интересах. Потенциал патриотического подъема власти уже исчерпали.

Война на востоке Украины больше играет на руку Киеву и Вашингтону. Несмотря на это Россия не способна сама завершить противостояние с Западом, не прибегая либо к безответственной эскалации, чреватой большой войной, либо к публичной сдаче своих позиций. В то же время созданный капитал надежды позволит стране противостоять давлению еще несколько лет.

В 2014 году России необходимо было заставить с собой считаться. Она добивалась только равноправного диалога. Конфронтация ради конфронтации в ее планы не входит. В 2015 году российское руководство должно решить, насколько далеко страна может позволить себе зайти в отстаивании своих интересов при имеющихся на сегодня ресурсах. Это решение во многом определит градус военного конфликта на Украине. Оно также покажет, с какой программой для России и с какой командой власти пойдут на следующие выборы, думские — в 2016-м и президентские — в 2018-м.

Конфликт России и Запада: оттолкнуться от дна

Украинский политический кризис — наиболее серьезный вызов для европейской безопасности после распада Югославии и серии этнополитических конфликтов на Балканах. Он стал причиной самого глубокого противостояния между Россией и Западом за весь период после окончания холодной войны. Расхождения между Москвой с одной стороны, Вашингтоном и Брюсселем с другой существовали и ранее. Однако нынешняя конфронтация протекает на фоне осознания Москвой краха попыток постсоветской России интегрироваться в западный мир с сохранением своей «особой позиции» по ряду вопросов — в первую очередь безопасности своего «ближнего соседства».

Политика санкций со стороны США и европейских стран хоть и не единственная причина замедления темпов экономического роста и финансового кризиса в России, но внесла свой вклад в развитие событий по негативному сценарию. На этом фоне внутри России значительно укрепились «оборонные настроения».

Представители официальных структур гораздо чаще апеллируют не только к политическому реализму с его пафосом национальных интересов (что ранее выгодно отличало линию российской дипломатии), но и используют арсенал романтических подходов (апелляция к «русскому миру», сакральности Крыма и так далее). Противоречия с Западом актуализировали поиск внешнеполитических альтернатив. Этим объясняется активизация Москвы на китайском, индийском, турецком и иранском направлениях.

Из-за глубоких противоречий без должного внимания остались темы, по которым ранее у России и Запада были определенные наработки (Афганистан, урегулирование нагорно-карабахского конфликта, противодействие исламистскому терроризму).

Для признания противостояния России и Запада новой «холодной войной» не хватает нескольких принципиально важных признаков. Это наличие второй сверхдержавы, военного блока, который бы формировался вокруг него, и идеологии, отличающейся от установок и ценностей западного мира. ОДКБ (Организация Договора о коллективной безопасности) и по количественным, и по финансово-экономическим показателям не соответствует роли «ОВД XXI века» (ОВД — Организация Варшавского договора). В России, несмотря на жесткую риторику, власти не собираются строить «общество нового типа» и распространять революционную идеологию по всему миру.

Геополитические интересы Москвы гораздо более локальны по сравнению с советским периодом. Приоритетом постсоветской России остается пространство бывшего Союза ССР. Обеспечение безопасности в этой части мира видится не как восстановление «империи», не как счет к истории или травма от советского распада, а как выполнение текущих актуальных задач.

Причиной сегодняшнего всплеска противоречий между Москвой с одной стороны, Вашингтоном и Брюсселем с другой служат не идеологические разногласия, а асимметрия восприятия национальных приоритетов.

В дальнейшем события могут развиваться по двум сценариям. Позитивный вариант — прагматизация отношений Запада и России. Этот тренд подразумевает если не достижение компромисса, то хотя бы совместную «заморозку» вооруженного противостояния на юго-востоке Украины, которая могла бы сопровождаться и переговорами о будущем статусе регионов Донбасса, и содержательным диалогом о новой архитектуре европейской безопасности. Подписание совместной декларации относительно комплекса мер по выполнению Минских соглашений от 12 февраля 2015 года — важный шаг в этом направлении, несмотря на все имеющиеся противоречия, отсутствие доверия между сторонами и сложности с имплементацией договоренностей.

Однако говорить о значительных предпосылках для прорыва в диалоге России и Запада нет оснований. США и их союзники не готовы принципиально изменить свое отношение к Москве как к стороне эксклюзивно ответственной за украинский кризис и создание новых угроз безопасности в Европе. В то же время Запад (прежде всего Евросоюз) опасается маргинализации России. Это отчетливо показали и переговоры Владимира Путина с лидерами Германии и Франции в Москве, и минский дипломатический марафон в феврале 2015 года. На ежегодной конференции по безопасности в Мюнхене несмотря на невиданную за последние два десятилетия критику России звучали тезисы о необходимости кооперации с ней по широкому спектру вопросов (прежде всего на Ближнем Востоке). Примечателен скепсис со стороны европейских политиков (особенно немецких и французских) по поводу поставок американского вооружения Украине.

Поэтому в краткосрочной и среднесрочной перспективе центральным сюжетом для преодоления конфронтации оказывается ситуация на юго-востоке Украины. Начало прагматического сотрудничества по трансформации вооруженного конфликта (либо по «приднестровскому сценарию», либо путем наращивания внутриукраинского политического диалога) способно замедлить (а при лучшем варианте — остановить) нарастание негативных трендов. Предварительным итогом такого развития к середине-концу 2015 года могло бы стать преодоление состояния «заложников» украинского кризиса и восстановление взаимодействия по другим проблемам международной безопасности.

В случае развития событий по «негативному» сценарию возможно углубление конфликта. Если минские соглашения («Минска-2») будут сорваны, как это уже произошло с сентябрьскими договоренностями прошлого года, велик риск того, что вне зависимости от реальной ответственности сторон конфликта за новую эскалацию Запад (в особенности США) объявит главным виновником Россию. Как следствие — начало масштабного вооружения Украины, маргинализации России на международном уровне, де-факто превращение ее в «страну-изгоя», своеобразную «мега-Сербию».

Таким образом, главная задача 2015 года — обеспечение «мирной передышки» в Донбассе (как минимум деэскалации насилия). При этом не исключено, что «фоновые факторы» заставят США и их союзников пойти на коррекцию своей позиции по отношению к Москве. Без прекращения конфронтации между Россией и Западом, без выхода на компромиссные соглашения относительно постсоветского пространства невозможно более высокое качество европейской безопасности и международной политики в целом.

Европа: преодолевая центробежные тенденции

Евросоюз на протяжении целого ряда лет выглядел не только небывалым объединением стран, добровольно отказавшихся от части суверенитета, но и новым центром силы глобального масштаба. Однако в реальности стать им так и не смог.

Напротив, за очень короткий по историческим меркам срок Европа из центра мирового развития и арены противостояния ведущих держав превратилась в конгломерат стран, поглощенных собственными проблемами.

Экономический кризис сделал очевидным, что неопределенность путей дальнейшего развития ЕС может оказаться более пагубной, чем глубокая интеграция, лишающая страны их суверенитета, или дезинтеграция. Реформистский потенциал Лиссабонских соглашений иссяк, и несмотря на «кризис согласия» с начала нового десятилетия мы наблюдаем новую актуализацию интеграционного дискурса. Самое сложное, что предстоит в ближайшей перспективе — это изменение договоров ЕС. Об этом, как о насущной необходимости говорил еще в ноябре 2012 года прежний глава Еврокомиссии Баррозу: «Нам нужен настоящий, глубоко интегрированный экономический и валютный союз для того, чтобы преодолеть кризис доверия».

Лиссабонские соглашения, определявшие развитие ЕС в последние годы, представляли собой замену одних компромиссов другими. В первую очередь это касается введения с 2014 года новой системы голосования по принципу «двойного большинства» — решения в Совете будут приниматься только в случае, если за них проголосовали более 55 процентов стран (более 15 стран), представляющих не менее 65 процентов населения ЕС. Пока еще любое государство ЕС может инициировать возвращение к правилам Ниццкого договора, но с 2017 года новый принцип станет единственным.

Решения по наиболее важным вопросам, касающимся внешней политики и политики безопасности, налогов, ключевых экологических вопросов, совместной работы национальных правоохранительных органов и судебных систем по-прежнему должны приниматься единогласно. Однако тенденции таковы, что принятие решений квалифицированным большинством должно со временем распространиться и на эти сферы. Таким образом самые сильные и населенные страны ЕС смогут расширить свой контроль над европейскими процессами. Дольше всего сопротивление «диктату большинства» можно ожидать в сфере внешней политики и вопросах безопасности.

На фоне продолжающегося экономического кризиса особенно активной может стать начатая в 2011–м политика создания регуляторов для надзора в различных сферах экономики. Уже сейчас это банковская и страховая отрасли, рынок ценных бумаг, энергетика и так далее. Учреждение все новых европейских регуляторов и наделение их правом контроля над национальными регуляторами может затронуть очень многие области. Обретя вес, они станут весомыми наднациональными институтами ЕС и превратятся в серьезный инструмент брюссельского диктата.

Усиление контроля и репрессивных форм управления так же хорошо просматривается в развитии судебной системы ЕС. Растет число специализированных трибуналов, каждый из которых предназначен для рассмотрения вопросов в своей узкой сфере. Европейские суды уже сейчас принимают решения, за которыми следуют серьезные политические или экономические последствия, а сама система правосудия постепенно обретает черты подлинной власти. Это попытка компенсировать слабость европейского объединения, то и дело ощущающего сопротивление национальных правительств и пребывающего в постоянном поиске компромисса.

Несмотря на активное формирование наднациональных институтов, в некоторых вопросах по-прежнему важны демократизм и солидарность.

В 2014 году главы государств и правительств Европейского союза впервые договорились о подготовке единого плана развития на ближайшие годы — своего рода правительственной программы ЕС. Документ получил название «Стратегический план сообщества во время перемен». В нем попытались сочетать стремление Германии к более эффективному управлению и координации экономической политики, призывы Франции и Италии к большей солидарности с польскими и британскими требованиями большей открытости в отношении стран, не входящих в зону евро. «Стратегический план» предусматривает поддержку Соглашения о свободной торговле с США, содействие экономическому росту, повышение конкурентоспособности объединения, создание единого энергетического союза и проведение более согласованной внешней политики.

Начало подлинного восстановления мировой экономики можно в целом ожидать не ранее 2016 года, хотя многое зависит от того, какие действия предпримут для борьбы с кризисом ведущие страны. До этого очередной спад накалит обстановку в основном, как и прежде, в Южной Европе. Венгрия, Болгария, Хорватия, Греция, Испания, Италия, Португалия, Кипр переживут новый спад производства и снижения занятости. Не исключено, что кризисная ситуация несколько усугубится во Франции, Ирландии и в ряде скандинавских стран — в Финляндии, Швеции, Дании.

По всем параметрам улучшится состояние британской экономики, а также в государствах Восточной Европы — в Польше, Чехии и Словакии. Страны, не входящие в еврозону, окажутся в большем выигрыше. Явное исключение — немецкая экономика, которая останется локомотивом ЕС, что будет способствовать дальнейшему укреплению позиций Берлина в Европе.

Жизненно важна для экономики ЕС основанная на инновациях реиндустриализация. Одна из сфер, способная стать локомотивом роста в Европе, — энергетика. Инвестиции в нее могут искусственно стимулироваться за счет призывов к достижению энергетической независимости.

Больших инвестиций потребуют и масштабные инфраструктурные проекты, призванные способствовать диверсификации источников снабжения Европы энергоресурсами, а также окончательному формированию общего рынка газа и электроэнергии. План создания Энергетического союза должен быть представлен уже сейчас, а первых ощутимых результатов стоит ждать примерно в течение последующих двух лет.

До 2020 года ЕС, по всей видимости, останется в прежних границах и будет насчитывать 28 государств. В июле 2014 года Жан-Клод Юнкер заявил, что в ближайшие пять лет расширения ЕС не предвидится. Однако не исключено, что вариант «особого членства» в ЕС попытается продемонстрировать Великобритания. Тем не менее вряд ли она решится покинуть Союз. Лондон желал бы отвернуться от европейских проблем, но не может позволить себе отказаться от имеющихся инструментов влияния в ЕС. Для Великобритании объединение Европы в любых формах всегда представляло проблему, в том числе и сейчас, когда Евросоюз развивается в режиме германоцентризма. К тому же на фоне усиления Берлина для американской политики ценность Лондона в качестве ключевого союзника США неизбежно ослабеет со временем, и выход из ЕС мог бы привести к политической маргинализации Великобритании.

Главная проблема европейской политики состоит в том, что не сложился как таковой общеевропейский интерес.

Не произойдет этого и в 2015 году. Подобно национальному интересу, он должен иметь глубокие исторические основания и пройти через испытания катастрофами.

Но сейчас налицо очевидные признаки того, что Европа начинает формировать иерархию приоритетов в сфере мировой политики и ставить перед собой более масштабные задачи. Иначе она обречена оказаться на периферии мировой политики.

Постсоветская Европа: рост внутренней напряженности

2015 год обещает быть крайне напряженным для Белоруссии, Молдавии и Украины, не говоря о непризнанных республиках, претендующих на независимость от Киева и Кишинева. Всех по разным причинам ждет политическая нестабильность. При этом внешние игроки вернутся к договорной конкуренции в регионе и отойдут от политики «все или ничего».

Украина не сможет возобновить боевые действия против Донбасса не только из-за дезорганизации вооруженных сил.

Мир — главное условие кредитов МВФ, и Киеву придется зафиксировать статус-кво в вооруженном конфликте. Однако соблазн использовать войну как внутриполитический аргумент будет возрастать по мере роста общественного недовольства действиями властей.

Не исключено, что нынешнее правительство в Киеве не сохранит свой состав до конца года. Вместе с тем предоставляемые МВФ кредиты достигают половины ВВП Украины и послужат подушкой безопасности для властей при любом развитии событий.

В 2015 году Россия не воспользуется слабостью Украины, чтобы принудить ее капитулировать. Москва сделает ставку на заморозку военного конфликта, чтобы сместить фокус внимания украинской общественности на бедственное положение в экономике. Со временем Россия рассчитывает на возвращение в политический процесс нынешних оппозиционных групп украинской политики. Понимая это, Киев будет блокировать исполнение политической части соглашений в Минске и фактически вытеснять Донбасс с Украины. Продолжится давление на инакомыслящих и гибель при странных обстоятельствах политических оппонентов киевского правительства.

Вероятность катастрофической дестабилизации правящего режима на Украине не высока (примерно 10 процентов). В случае развития событий по негативному сценарию власть возьмут отряды радикальных националистов. В результате раскол между контролируемой Киевом территорией и Новороссией углубится, а линия соприкосновения сторон сместится на запад. Резкая дестабилизация Украины неизбежно вовлечет в свое развитие внешних участников — Россию и ЕС, которые постараются обеспечить безопасность украинских АЭС, включая крупнейшую в Европе — Запорожскую.

В Белоруссии в 2015 году состоятся выборы главы государства, и президент Александр Лукашенко сохранит свой пост. В ходе избирательной кампании политический режим по традиции переложит ответственность за проблемы страны на внешних игроков. В качестве виноватых может также оказаться новый состав правительства, назначенный в декабре 2014 года. Президент Лукашенко будет стремиться дезорганизовать оппозицию и преуспеет в этом. Он также сможет обеспечить дополнительные кредиты от евразийских интеграционных структур и России. При этом не исключены традиционные риторические выпады в адрес Москвы.

Противоречия основных политических сил и групп интересов в Молдавии углубятся. Продолжится новый этап перераспределения влияния между элитами в борьбе за поступающие из ЕС ресурсы. Вялая поддержка Москвой молдавской Партии социалистов, выступавшей за переориентацию внешней политики страны на вступление в Таможенный союз, демонстрирует ограниченный характер целей России в Молдавии. Несмотря на прекращение благоприятного торгового режима с Россией, Молдавия сохранит макроэкономическую и политическую стабильность. Вероятность того, что Гагаузия всерьез потребует суверенитета, невелика. Москва продолжит оказывать покровительство Приднестровью.

Динамика дальнейшего развития на западном фланге СНГ, в том числе ситуация с непризнанными государствами, зависит от степени готовности России и Запада к эскалации напряженности. С учетом февральских договоренностей в Минске очевидно, что ЕС и Россия пытаются избежать лобового столкновения.

Стороны постараются сохранить статус-кво, выжидая, что не выдержит первым — экономика Украины или России. Если не выдержит Киев, Брюсселю придется уступить, если же возобладают негативные тенденции в экономике России, то снизить ставки вынуждена будет Москва. Со временем выжидательная стратегия позволит России и ЕС договориться о правилах соперничества за влияние на Украину, Молдавию и Белоруссию. Путь к этому откроют переговоры в формате ЕС-ЕАЭС о совместном торговом режиме с Украиной.

Любой сценарий требует от России повысить активность в регионе. Необходим пересмотр отношений с политическими партнерами в Молдавии и на Украине, а также укрепление союза с Белоруссией. Москва должна выступить с программой поступательного политического и экономического развития региона. Предлагая свою альтернативу будущего, России необходимо обращаться не только к элитам, но и обществам трех стран постсоветской Европы на понятном им образном и символическом языке.

Южный Кавказ: экономические корни нестабильности

Падение цен на нефть и экономические трудности в наступившем году затронут весь Южный Кавказ, кроме Абхазии и Южной Осетии: устойчивый денежный поток из Москвы делает эти страны неподвластными перепадам мировой конъюнктуры. Первый удар кризиса регион пережил еще в декабре 2014-го; январские и февральские новости показывают, что под знаком спада пройдет весь год. Экономические проблемы могут спровоцировать политическую нестабильность.

Центробанк Азербайджана в начале февраля объявил об отказе от привязки национальной валюты к доллару. В сторону увеличения изменились и ориентиры по инфляции. Это серьезный сдвиг в финансовой политике страны, которая на протяжении многих лет удерживала в жестких рамках и инфляцию, и курс. Обеспеченный нефтедолларами манат был не только самой надежной валютой Южного Кавказа, но и самой дорогой: колоссальный в масштабах небольшой страны профицит внешней торговли толкал курс маната вверх.

В этом году картина может измениться. Финансовый и бюджетный кризис Азербайджану не грозят — золотовалютные резервы сейчас составляют более 12 миллиардов долларов, и, хотя в последние месяцы они быстро расходовались (с осени потрачено три миллиарда), последние решения ЦБ позволят их сберечь. Государственный нефтяной фонд оценивается в 37 миллиардов. Государственный бюджет сверстан из расчета цены на нефть 90 долларов за баррель, что значительно выше текущих цен. Запланированный дефицит бюджета 2,2 миллиарда долларов по итогам года окажется выше, но валютные резервы позволят покрывать дефицит в течение нескольких лет.

Падение цен на нефть скажется на экономике Азербайджана в целом. Снижение курса маната повлечет за собой удорожание импорта, который в 2013-2014 годах составил 23-24 процента ВВП Азербайджана. Это может вызвать социальное напряжение. За годы нефтяного бума страна не смогла заместить импорт, играющий большую роль на многих потребительских рынках. В последние годы стране удавалось обеспечивать рост сельского хозяйства и обрабатывающей промышленности, но основной поток нефтедолларов направлялся в строительство, которое росло с огромной скоростью (до 36 процентов в год). Кризис, с одной стороны, подтолкнет импортозамещение — прежде всего в сельском хозяйстве и пищевой промышленности, а с другой — ударит по наиболее быстро растущей отрасли азербайджанской экономики.

Возможны и политические последствия. Одни и те же группы в азербайджанской элите являются бенефициарами и строительства, и импортной торговли. Можно ожидать их ослабления, что приведет к подвижкам в исключительно стабильном по персональному составу истеблишменте. Интрига года в том, сумеет ли Азербайджан обратить себе на пользу снижение цен на нефть и преодолеть высочайшую (в разы больше, например, российской) зависимость от экспорта углеводородов. Оказать влияние на ситуацию могли бы государственные реформы, направленные на привлечение инвестиций — как внутренних, так и зарубежных — в отрасли, не связанные с добычей нефти и газа. В свою очередь, такие реформы наверняка вызовут сопротивление влиятельных элитных групп, чьи формальные и неформальные полномочия по вмешательству в деятельность экономических агентов могут быть затронуты.

Экономические трудности, с которыми в этом году столкнется Баку, снизят вероятность возобновления войны в Карабахе.

За два послевоенных десятилетия в зоне конфликта установился баланс сил, практически исключающий масштабные военные действия, тем более что экономический ущерб Азербайджана от такого конфликта рискует разрушить его нефтегазовое чудо. Позиция посредников из Минской группы, в том числе России, едина — особенно в части недопущения возобновления боевых действий. Однако риск вооруженных инцидентов в зоне конфликта все же останется: из-за нарастания экономических трудностей обеим сторонам будет нужен клапан для выпускания пара. Возможно, нарастание напряженности в зоне Карабахского конфликта подтолкнет посредников к тому, чтобы выдвинуть новые инициативы если не по урегулированию, то по охлаждению ситуации.

Армения в конце 2014 года пережила девальвацию драма к доллару на 14 процентов. Курс драма к рублю при этом укрепился. Из-за экономического кризиса в России сократился объем денежных переводов, поступающих в Армению из-за рубежа. Армения, как и другие страны региона, зависит от импорта по многим товарным позициям, и девальвация драма на фоне снижения притока валюты приведет к снижению реальных доходов и потребления.

Ереван присоединился к Евразийскому экономическому союзу, и это в большой мере определит тенденции развития республики. Членство в Евразийском экономическом союзе (ЕАЭС) смягчит последствия экономического кризиса в стране. С одной стороны, Армения получит благоприятные условия для экспорта товаров в Россию, Казахстан и Белоруссию, а также российский газ по низкой цене. За счет интеграции вырастут ее доходы от таможенных платежей. С другой стороны — Россия, по сути, берет на себя часть политической ответственности за состояние экономики Армении, так как ее проблемы могут быть истолкованы как неудачи политически значимого интеграционного проекта. Это дает определенную страховку на случай резкого ухудшения экономической ситуации в стране.

Президенту Сержу Саргсяну удалось преодолеть внутриполитический кризис, выведя из игры одного из влиятельных лидеров оппозиции — Гагика Царукяна, ранее объявившего о намерении поменять власть в стране. Длительное внутриполитическое противостояние закончилось победой президента — вероятно, не без помощи со стороны Москвы. Попытки дестабилизации внутриполитической обстановки, скорее всего, продолжатся, но едва ли окажутся успешными. Подавляющее большинство политической элиты Армении, независимо от их отношения к президенту, поддерживают интеграцию страны в ЕАЭС и сохранение тесного союза с Россией. В неправительственных организациях и медиа, получающих поддержку США и ЕС, имеются противники этого курса, но сильные политические лидеры, способные консолидировать такую оппозицию, отсутствуют.

У Армении нет общей границы с другими странами ЕАЭС, и это делает для нее особенно важными отношения с Грузией: по ее территории проходит транзит грузов из Армении в Россию. Нельзя исключить, что страны найдут механизмы сотрудничества, которые позволят им пользоваться преимуществами обеих зон свободной торговли, куда они входят: у Армении — с государствами ЕАЭС, у Грузии — со странами ЕС. Интеграция Армении в Евразийский экономический союз создает дополнительную мотивацию и для диалога об открытии транспортного сообщения через Абхазию (по крайней мере, автомобильного) в дополнение к действующему маршруту через Верхний Ларс. По всей видимости, в текущем году мы увидим активизацию действий в этом направлении.

К настоящему времени Грузия пострадала от экономического кризиса больше, чем Армения. Девальвация лари к доллару составила 22,4 процента, денежные переводы в январе сократились на 23,3 процента. Уменьшились объемы экспорта: в первую очередь — из-за сильного спада на Украине, во вторую — из-за снижения экспорта в Россию, связанного с девальвацией рубля. В 2014-м грузинская экономика показала неплохой рост в 4,7 процента, однако в этом году подобного результата достичь будет сложно.

На фоне экономических трудностей можно ожидать обострения внутриполитической борьбы, связанной с попытками оппозиционного «Единого национального движения» вернуться к власти. Назначение бывшего президента Грузии Михаила Саакашвили и его соратников на ряд политических постов в Киеве нужно рассматривать как попытку такого возвращения. По меньшей мере они получают высокую политическую трибуну для собственной пропаганды. Саакашвили уже заявил, что намерен выиграть парламентские выборы в Грузии в 2016 году. Маловероятно, что ЕНД рискнет совершить государственный переворот до выборов. Но нельзя исключить, что выборы в Грузии пройдут досрочно: нарастание экономических трудностей может подтолкнуть правящую «Грузинскую мечту» к тому, чтобы не дожидаться, пока ЕНД воспользуется этими трудностями в своей пропаганде. Интрига досрочных выборов заключается в том, что ныне представленные в парламенте «Мечта» и ЕНД, скорее всего, потеряют значительную часть мандатов. В то же время места в парламенте могут получить другие силы, которые разрушат многолетнюю монополию «западников-атлантистов» на политическом Олимпе Грузии.

Внутриполитическая динамика в Грузии во многом зависит от американской политики в отношении этой страны.

Нельзя исключить, что группы американской элиты, заинтересованные в обострении противостояния с Москвой, будут стремиться превратить Грузию в еще один очаг конфронтации. Однако США не готовы оказывать Грузии действенную поддержку — в сущности, предлагая Тбилиси провоцировать Москву на свой страх и риск. В таких условиях рационально мыслящие политики в Тбилиси предпочитают избегать конфликтов в отношениях с Москвой.

Центральная Азия: инфраструктурное развитие и рост экстремизма

В текущем году Афганистан останется источником нестабильности для соседствующих с ним государств Центральной Азии (ЦА). Вероятен рост экспорта опиатов из этой республики. Однако большое значение для стран региона будут иметь и внутренние проблемы. В целом ситуацию в постсоветской ЦА в 2015 году определят три фактора: региональные угрозы безопасности, реализация крупных транзитных проектов и процесс евразийской интеграции.

В ключевом источнике угроз для региона, Афганистане, продолжится вооруженный конфликт между официальным Кабулом и движением «Талибан». Интенсивность террористических актов и боевых действий на афганской территории возрастет в связи с выводом международных войск в 2014 году.

В настоящий момент в Афганистане и Пакистане действуют от 50 до 60 тысяч боевиков-талибов, при этом численность афганских силовиков превышает 300 тысяч человек. При сохранении такого соотношения сил победа вооруженной оппозиции маловероятна. Однако есть основания полагать, что интенсивность боевых действий в 2015 году останется высокой, в том числе в северных афганских провинциях, граничащих с Таджикистаном и Туркменией.

Особенно обострится ситуация на туркменской границе, поскольку эта республика рассматривается боевиками как одна из целей из-за усиления Ашхабадом борьбы с наркотрафиком, наносящей экономический ущерб полевым командирам на западе Афганистана. Вероятны новые нападения на отряды туркменских пограничников, а также короткие рейды по направлению к населенным пунктам вблизи границы.

Сохранится криминальная и террористическая активность в Таджикистане, особенно в Горном Бадахшане. Значительную опасность представляют отряды боевиков, в которых сражаются выходцы из стран бывшего СССР, в том числе из республик Центральной Азии, стремящиеся в будущем использовать Афганистан в качестве плацдарма для экспансии.

Есть основания полагать, что в 2015 году повысится уровень контрабанды наркотиков с афганской территории в северном направлении. В Афганистане вновь зафиксировано расширение посевных площадей опийного мака. В течение текущего года страны Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ) не успеют разработать и запустить комплекс мер по блокированию контрабанды наркотиков на своих границах, поэтому можно ожидать рост наркотрафика через страны ЦА и Россию.

Ситуация в Центральной Азии в значительной степени будет определяться внутренними угрозами.

Прежде всего, в зоне риска — Таджикистане, Киргизии и Узбекистане, являющимися донорами рабочей силы для России и Казахстана. Последние столкнутся с угрозой рецессии из-за мирового снижения цен на нефть в 2014-2015 годах. В Узбекистане, однако, политические потрясения маловероятны, государственная система тут отличается высокой устойчивостью. Гораздо выше риск в Киргизии, где в течение ближайшего года ожидается острая конфронтация по вопросу о членстве страны в Евразийском экономическом союзе (ЕАЭС). Против евразийской интеграции выступают прозападные политические партии и движения — общественные протесты вновь могут угрожать стабильности страны. Но пока вероятность «цветной революции» сравнительно невелика из-за высокой общественной поддержки евразийского интеграционного вектора, а также организационной слабости оппозиционных групп.

В 2015 году вероятно принятие решения о вступлении в ЕАЭС Таджикистана, постоянного партнера России в регионе. Ожидается активизация военно-технического сотрудничества России с Узбекистаном вплоть до вопроса о возвращении республики в ОДКБ, членство в которой было ранее приостановлено Ташкентом.

В регионе стартуют масштабные проекты, которые смогут частично компенсировать неблагоприятный макроэкономический фон. В Казахстане начнется масштабная программа «Нурлы жол» («Путь в будущее»), предусматривающая реконструкцию транспортной системы страны до 2017 года в расчете на увеличение потока грузов из Китая в Россию и ЕС. Объявлено также о строительстве таджикистанской ветки трубопровода из Туркменистана в Китай, которая предусматривает в качестве «нагрузки» китайские инвестиции в реальное производство республики.

Крайне маловероятно начало реализации проекта прокладки Транскаспийского газопровода, который планировалось сдать в эксплуатацию в 2018 году. Газопровод призван соединить энергосистемы Туркменистана, Азербайджана и Турции с перспективой выхода туркменских энергоресурсов на рынок ЕС. Этот проект вызывает возражения других участников переговоров об использовании бассейна Каспия, включая Россию и Иран. Однако главное препятствие — нехватка газа для экспорта в Европу (Туркменистан уже законтрактовал значительные объемы для продажи в Китай).

Под большим вопросом остается и реализация проекта трубопровода Туркменистан — Афганистан — Пакистан — Индия (ТАПИ), отложенного ранее на 2015-2016 годы. Террористическая активность в Афганистане осложняет строительные работы. Однако возможность реализации ТАПИ сохраняется. Опыт показывает, что в случае необходимости с боевиками можно договориться о проведении работ на подконтрольной им территории, а также о том, чтобы они не уничтожали возведенные объекты. Например, подобные договоренности были достигнуты при строительстве железной дороги Хайратон — Мазари-Шариф, системы ЛЭП CASA-1000, а также при прокладке оптоволоконных магистралей.

Ближний Восток: последствия "арабского пробуждения"

Регион Ближнего Востока и Северной Африки переживает последствия «арабского пробуждения». Основные — разрушенная государственность Ливии, неурегулированный сирийский конфликт и набирающая обороты война в Йемене. Косвенным следствием «пробуждения» стало появление «Исламского государства» (ИГ), которое в очередной раз поставило под вопрос целостность Ирака и внесло важные изменения в ход развития сирийского конфликта.

По состоянию на начало 2015 года нет оснований полагать, что военно-политический кризис и кризис власти в Ливии в скором времени будут преодолены. Формально в стране существует два центра власти в лице исламистского Всеобщего национального конгресса (ВНК) в Триполи и антиисламистского фронта, состоящего из признанного на международном уровне правительства Абдаллы ат-Тани в Тобруке и Национальной армии генерала Халифы Хафтара. Оба «центра силы» контролируют примерно равные части территории государства. При этом сами они внутренне не монолитны. Деятельность запущенной в сентябре 2014 года миссии ООН в Ливии, по-видимому, продолжится, однако едва ли поспособствует урегулированию кризиса, поскольку к переговорам не приглашены исламисты. В этих условиях ситуация в стране в 2015 году вряд ли стабилизируется.

В Египте прослеживается тенденция к преодолению социально-политической напряженности. На весну 2015 года намечены парламентские выборы и вынесение решения по судебному процессу над сверженным исламистским президентом Мухаммедом Мурси. Основные задачи, которые президент ас-Сиси должен решить, чтобы разрядить обстановку в стране, — выведение экономики из кризиса и решение проблемы с исламистами («Братьями-мусульманами» и экстремистами на Синае). В 2015 году следует ожидать от Каира курса на вовлечение в политический процесс египетских «либералов», осторожной политики в отношении «Братьев-мусульман» и активизации отношений с западными странами-инвесторами. Стабилизации Синая, несмотря на принимаемые военные меры, в текущем году не предвидится.

Сирийский кризис вступил в новую фазу. Военно-политическое противостояние развивается на трех фронтах: между различными группировками оппозиции, между Дамаском и оппозицией и между Дамаском и ИГ. Можно ожидать, что часть вооруженной сирийской оппозиции присоединится к рядам боевиков «Исламского государства». Международные усилия по налаживанию диалога между представителями режима и оппозиции вновь не дадут результата. Основной осью внутрисирийского конфликта в 2015 году станет борьба сил Башара Асада и его внешних союзников против ИГ.

Позиции «Исламского государства» в 2015 году останутся сильными. Боевики контролируют около трети территорий Ирака и Сирии, выстраивая эффективную систему управления и заручившись поддержкой шейхов местных племен. Международное вмешательство не способствует решению проблемы. Усилий режима Асада и его региональных союзников недостаточно для победы над экстремистами, а Багдад до сих пор не может противопоставить халифату сильную национальную армию. От планов США по созданию тренировочных лагерей подготовки военных кадров для борьбы с ИГ в 2015 году также не следует ожидать слишком многого.

Препятствует успеху противостояния боевикам и позиция Анкары, которая продолжает в своих внутриполитических целях использовать ближневосточную повестку дня: ИГ, «Братья-мусульмане», палестино-израильский конфликт, курдский вопрос. Новоизбранный президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган сохранит внешнеполитический курс времен своего премьерства. Его основные компоненты — ориентация на лидерство в арабском регионе с опорой на сеть «Братьев-мусульман», антиизраильскую риторику, выстраивание гибких альянсов с региональными силами, продвижение интересов турецкого бизнеса, а также ведение «переговоров ради переговоров» о вступлении в ЕС и реализация интеграционных проектов в тюркских странах постсоветского пространства. Следует ожидать ужесточения выпадов в адрес Запада и активизации контактов, особенно экономических, с Россией.

Непростым станет 2015 год для Саудовской Аравии с учетом кризиса в Йемене и обострения ситуации в Бахрейне, — оба фактора связаны с активностью шиитов, главной угрозой безопасности для Эр-Рияда. Опасения саудовского руководства вызывает и наметившаяся нормализация отношений между Западом и Ираном. И хотя заключение окончательного соглашения по иранской ядерной программе под вопросом, а срок его отодвинут на конец июня 2015 года, продолжение этого процесса может со временем обострить противоречия внутри королевской семьи. Возможны новые саудовские инициативы по углублению интеграции в рамках Совета сотрудничества стран Залива, особенно в военной сфере.

Противостояние ИГ остается проблемой номер один в региональной повестке дня. На этом фоне кризисы в Ливии и саудовском приграничье будут усугубляться, а потерпевшие политическое поражение в ряде стран Ближнего Востока «Братья-мусульмане» останутся важным фактором местных политических процессов.

Южная Азия: потенциал межгосударственных конфликтов

Южная Азия — далеко не самая неспокойная часть мира. Однако и там есть предпосылки для углубления уже существующих и появления новых конфликтов. Их источником служат внутренние противоречия стран региона — с одной стороны и межгосударственная напряженность — с другой.

В Южной Азии в 2015 году сохранится высокая динамика развития событий. Вероятность политических и экономических кризисов, природных катаклизмов, вооруженных конфликтов, террористических атак в регионе высока.

В политической области наиболее нестабильная ситуация сохранится в Бангладеш и Непале. В Бангладеш продолжается борьба между правящей партией «Авами лиг» («Народная лига») во главе с Шейх Хасиной и оппозиционной «Бангладешской националистической партией» во главе с бывшим премьером Бегум Халедой Зия. Февральское решение суда об аресте этого политика может привести к обострению противостояния вплоть до уличных столкновений. Нельзя исключать сценарии смены власти. Ряд бангладешских политиков призывают вооруженные силы страны вмешаться в политический кризис.

В Непале продолжится политическое противостояние между правящим «Непальским конгрессом» во главе с Сушилом Койралой и «Объединенной коммунистической партией Непала» во главе с товарищем Прачандрой (настоящее имя — Пушпа Камал Дахал). Политические силы не смогут достичь согласия по будущей конституции страны. В этих условиях в Непале высока вероятность политических кризисов и актов насилия.

С прошлого года в Пакистане продолжаются антиправительственные акции, которые организует «Пакистан техрик-е инсаф» («Пакистанское движение за справедливость» — ПТИ) во главе с Имраном Ханом, бывшим капитаном сборной по крикету. Эта партия намеревается использовать для ослабления позиций правящей «Пакистанской мусульманской лиги» грядущие выборы в Сенат (состоялись в начале марта), законодательное собрание административной территории Гилгит-Балтистана (май), а также в законодательное собрание Азад Джамму и Кашмира (июль). В случае неудачи на этих выборах ПТИ может возобновить уличные протестные акции. Активное вмешательство военных в политический процесс в Пакистане маловероятно, однако они стоят за спинами некоторых политических сил, включая ПТИ.

В конце февраля на Мальдивах был арестован бывший президент этой республики Мохаммад Нашид, лидер «Мальдивской демократической партии». Для нынешних властей этот арест является попыткой помешать намерениям Нашида вернуть себе пост главы государства. Без сомнения, данный арест спровоцирует обострение политической ситуации в стране, выгоду из которого попытаются извлечь внешние силы — Индия, Пакистан и Китай.

Майтхрипала Сирисена, ставший победителем президентской гонки в Шри-Ланке в январе этого года, намерен выполнить свое предвыборное обещание и провести парламентские выборы в апреле. Обновление состава законодательного собрания станет одним из этапов общего обновления политической системы государства. Данный процесс может сопровождаться конфликтными ситуациями как внутри страны, так и вовне. В Шри-Ланке неприятие нового курса могут проявлять силы, связанные с предыдущим президентом Махиндой Раджапаксой, включая радикальные буддистские группы. В связи с политическими переменами в стране могут быть скорректированы отношения с государствами, с которыми Шри-Ланка развивала сотрудничество в последние годы, — прежде всего с Китаем, рассматривающим ее в качестве одного из ключевых звеньев морского «Шелкового пути»

В отличие от Бангладеш, Непала, Пакистана и Шри Ланки в Индии угрозы политических кризисов и конфликтов относительно низки. После прошлогоднего избирательного марафона политическая жизнь несколько успокоилась. Это не означает, что правительству партии «Бхаратия джаната парти» («Индийская народная партия» — БДП) во главе с Нарендрой Моди не придется сталкиваться с серьезными вызовами. Первым из них стали прошедшие в начале февраля выборы в законодательное собрание Дели. Победила на выборах «Ам адми парти» («Партия простого человека» — ААП) во главе с Арвиндом Кеджривалом, сумевшая получить 67 мест из 70. Оставшиеся три кресла достались БДП, имевшей в предыдущем составе собрания на 28 мест больше. Выборы в Дели, прошедшие под антикоррупционными лозунгами, убедительно показали, что так называемая «Волна Моди» (череда побед БДП на региональных выборах) сошла на нет. После поражения в Дели стало ясно, что главный ресурс, на который опиралась правящая партия в прошлом году, а именно ожидания общества, связанные с фигурой Нарендры Моди, теряет значение. В ноябре стоит ожидать ожесточенной политической борьбы в наиболее густонаселенном штате Индии Бихаре, где БДП рассчитывает добиться убедительной победы.

В непростых внутриполитических условиях в странах Южной Азии выходом для политических элит может стать обострение отношений между государствами, поскольку такие конфликты помогают канализировать недовольство общества и мобилизовать политическую поддержку. Наиболее вероятен рост напряженности между Индией и Пакистаном, Индией и Бангладеш, Индией и Китаем.

В марте в Исламабаде состоятся переговоры министров иностранных дел Пакистана и Индии. Это позволяет надеяться на возобновление полноценного диалога между двумя странами, замороженного Индией после террористического акта в Мумбаи в ноябре 2008 года. Однако этому диалогу могут помешать конфликты на «Линии контроля» в Кашмире и события по разные стороны этой линии. Для Индии таким событием, несомненно, станут июльские выборы в законодательное собрание Азад Джамму и Кашмира.

Северо-Восточная Азия: Китай и другие угрозы

Ситуация в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР) продолжит развиваться под воздействием двух ключевых тенденций: нарастания китайско-американской конкуренции и укрепления внешнеполитических и экономических позиций КНР. Усиление Пекина пугает соседей и, вероятно, даже приведет к их объединению в некий «альянс недовольных», но до полномасштабного конфликта в АТР дело не дойдет. В этом не заинтересованы ни Китай, ни Вашингтон, призывающий своих союзников в регионе к сдержанности.

Си Цзиньпин гораздо быстрее, чем можно было предположить, завершил консолидацию власти, в том числе и за счет жестких репрессивных мер в отношении отдельных групп влияния в Политбюро, силовых и экономических структурах. Появление решительного лидера, как и оформление национальной идеологии — «китайской мечты», свидетельствует об окончательном превращении Китая в великую державу. При этом масштабные задачи национального возрождения (формирование в стране «общества средней зажиточности», переход к наукоемкой зеленой экономике) потребуют максимальной мобилизации ресурсов и купирования рисков нестабильности. Последние порождаются усилением запроса на либерализацию со стороны среднего класса и разрывом в доходах между беднейшими и богатейшими слоями общества. Ответом на эти вызовы станет дальнейшее укрепление авторитарной модели управления государством и усиление роли партии в жизни общества. В 2015 году антикоррупционная кампания в КНР продолжится с усиливающейся динамикой. Экономический рост КНР продолжит замедляться (до 7,1 процента), но в ВВП возрастет роль наукоемких отраслей. Для иностранных компаний в Китае завершается «эпоха наибольшего благоприятствования», что выразится в усилении давления на них со стороны антимонопольных и контрольных органов КНР.

Пекин сформулировал и глобальный внешнеполитический проект — морской и сухопутный «Экономический пояс шелкового пути», предполагающий создание разветвленной транспортной сети, которая соединит Тихий океан с Индийским и Атлантическим. Это может превратить КНР в транспортно-инфраструктурную сверхдержаву XXI века.

Проект будет набирать динамику и сопровождаться в 2015 году расширением практики выдачи «дешевых» кредитов и не обремененных политическими требованиями инфраструктурных инвестиций не только в Азии, но и в Европе. Вероятно, в 2015 году китайские компании приступят к проектированию высокоскоростных магистралей Белград — Будапешт и Пекин — Москва.

Вовлеченность США в урегулирование конфликта на Украине и борьбу с «Исламским государством» сдерживает темпы объявленного Обамой «азиатского разворота». Ситуация усугубляется противоречиями между демократической администрацией Обамы и республиканским Конгрессом. В результате период «стратегических возможностей» для Китая несколько продлился. Укрепляя в АТР свое лидерство, Пекин будет стремиться к формированию в регионе нового порядка безопасности и экономического порядка — прежде всего за счет создания собственных финансовых и политических институтов. Одновременно КНР постарается нейтрализовать негативные последствия стратегической конкуренции с Вашингтоном и договориться с США о принципах «мирного сосуществования» в Азии.

Пекин выступит в 2015 году активным посредником в урегулировании внутриафганского конфликта, превращаясь в фактор стабильности в Центральной Азии. В целом роль диалога с США в 2015 году снизится: Барака Обаму руководство КНР рассматривает как «хромую утку» и не рассчитывает на прорывы в отношениях с Вашингтоном. Сложно складываются и экономические отношения США с государствами региона: затянувшиеся переговоры по соглашению о Транстихоокеанском партнерстве практически не имеют шанса завершиться его подписанием к концу 2015 года, а сам этот проект еще длительное время не сможет стать реальным конкурентом китайской экономической экспансии в регионе.

Усилится напряженность между Пекином и Тайбэем. Тому способствовали протесты в Гонконге, вспыхнувшие осенью прошлого года (за реакцией материковых властей на эти выступления на Тайване следили очень внимательно), а также поражение правящей партии «Гоминьдан» на муниципальных выборах, которое многими было расценено как признак возвращения во власть противников сближения острова и материка.

Япония будет искать залог своей безопасности вне рамок военного альянса с США, стараясь наладить партнерство с другими странами АТР.

В 2015 году японские дипломаты сосредоточатся на формировании с Филиппинами, Вьетнамом и другими государствами региона, имеющими территориальные споры с КНР, «альянса недовольных» (в том числе за счет усиления военных контактов и поставок вооружений). Такой альянс не сдержит усиление Китая, но скажется на формировании контуров региональной безопасности. Говорить о ремилитаризации Японии, несмотря на рост военных расходов, преждевременно. К тому же экономические и финансовые проблемы (колоссальный госдолг и стагнация экономики) не позволят Токио сделать приоритетом внешнеполитические задачи.

Наибольший конфликтный потенциал в Восточной Азии сохранят территориальные споры в Южно-Китайском, Восточно-Китайском и Желтом морях. Китай продолжит отстаивать право на обладание зоной исключительных интересов, но будет избегать эскалации конфликта, как и другие его стороны. Соединенные Штаты неоднократно призывали союзников не провоцировать Пекин, рассчитывая на то, что Вашингтон немедленно вступится за них в случае обострения ситуации. Китай также стремится отложить разрешение территориальных споров до того момента, когда зависимость государств региона от его экономических ресурсов полностью исключит возможность конфронтации.

Вероятность эскалации конфликта в 2015 году, таким образом, достаточно низкая, но наличие у него символического измерения привносит в поведение его участников иррациональные мотивы.

Другим ухудшающим региональную обстановку фактором станет продолжающееся наращивание военной помощи США государствам региона, выступающим в качестве сторон конфликта с КНР (в первую очередь — Филиппинам). Сочетание обоих факторов может привести к спорадическим вспышкам конфликтного поведения вплоть до вооруженных, но не к полномасштабной эскалации.

Юго-Восточная Азия: рост стратегического недоверия

Судя по экономическим показателям, в Юго-Восточной Азии (ЮВА) все очень неплохо. Но с учетом политической нестабильности региона общая картина смотрится совсем иначе.

Государства ЮВА страдают от внутриполитических противоречий, к тому же многие из них еще и имеют территориальные претензии друг к другу. Фактически таких раздражителей нет лишь в отношениях тех стран ЮВА, которые лишены общей границы.

В начале 2015 года ситуация в Юго-Восточной Азии со многих точек зрения выглядит позитивно. В первую очередь это касается экономики. По таким показателям, как рост ВВП, активность местных и иностранных инвесторов, большинство членов АСЕАН по-прежнему обгоняет многие другие развивающиеся и развитые страны. В самом конце 2015 года ожидается официальный запуск Экономического сообщества АСЕАН. Меры по формированию единого экономического пространства с населением в 615 миллионов человек позволят ЮВА сохранить присущий ей хозяйственный динамизм.

Однако если в качестве обязательной предпосылки экономического роста рассматривать политическую стабильность, то оснований для оптимизма значительно меньше. Признаки неустойчивости и неопределенности отчетливо видны в не самых отсталых странах, на уровне двусторонних отношений между ними и в масштабах всей ЮВА. В 2015 году эта тенденция не только не прервется, но получит дальнейшее развитие.

Тот, кто исходит из неразрывной связи экономики и политики, не увидит в этом ничего неожиданного. Центр тяжести глобальной экономики (а именно так сейчас говорят об АТР и ЮВА) — та зона, куда в поисках исключительных выгод устремляются предприимчивые игроки со всего света. У некоторых из них складываются отношения продуктивного сотрудничества, но другие жестко конкурируют друг с другом. Сталкиваются интересы, обостряется борьба за контракты и рынки при политической поддержке со стороны соответствующих государств.

Чем интенсивней развивается экономика, тем выше «политическая температура» региона и его конфликтный потенциал.

В последние несколько лет едва ли не каждая избирательная кампания в странах АСЕАН — будь то Таиланд или Малайзия, Камбоджа или Индонезия, а отчасти даже Сингапур — дает пищу для размышлений о разногласиях внутри правящих элит, о конфликтах между властью и альтернативными элитами, между обществом и государством в целом. Массовые уличные противостояния с силами правопорядка перерастают в попытки «цветных революций». Первопричина этих явлений — ускоренная модернизация, решающая одни проблемы, но порождающая другие, создающая новые социальные дисбалансы, разрывы и противоречия. Наряду с завышенными ожиданиями, она стимулирует и протестные настроения (сфокусированные, в частности, на бурно расцветающей коррупции — непременной спутнице модернизации). И все это происходит в недрах этнически и конфессионально неоднородных обществ, где многие меньшинства чувствуют себя хронически обделенными, а политизация религии — в порядке вещей. Мусульманский юг Филиппин и мусульманский юг Таиланда, национальные окраины Мьянмы и места проживания мусульман-рохинжа, территории Новой Гвинеи, входящие в состав Индонезии, остаются зонами застарелых конфликтов, обострения которых в 2015 году нельзя исключать.

В Таиланде противостояние между традиционной бангкокской элитой, тяготеющей к королевскому двору, и новобуржуазными группировками, ищущими поддержки непривилегированных слоев населения, продолжается уже более 10 лет, но готовности сторон к компромиссу по-прежнему не видно. Решение о суде над бывшим премьер-министром Йинглак Чинават, принятое в начале 2015 года, может обострить ситуацию.

В Малайзии ни у власти (в лице Национального Фронта, ядро которого составляет Объединенная малайская национальная организация), ни у оппозиции (в лице межэтнической коалиции Пакатан Ракьят) нет решения главной дилеммы местной политики. А именно: что делать с конституционными привилегиями малайцев, если коренное население страны категорически не хочет расставаться с ними, а некоренное (представленное китайцами и индийцами) требует их отмены. Причем Национальный Фронт, словно утомленный бременем многолетнего правления, и партия Пакатан, состоящая из временных попутчиков, не производят впечатления надежных опор «двухпартийности».

В 2015 год Индонезия — крупнейшая страна ЮВА и традиционный лидер АСЕАН — вступила с новым парламентом, новым правительства и новым президентом Джоко Видодо, пообещавшим глубокие преобразования в народных интересах. Однако кабинет министров сформирован на основе столь многочисленных компромиссов с политиками традиционного типа, что его дееспособность как «штаба реформ» не очевидна. Тем более что главный соперник президента — отставной генерал Прабово Субиянто — сплотил вокруг себя парламентское большинство. Если год пройдет в препирательствах исполнительной и законодательной власти, это вряд ли упрочит молодую индонезийскую демократию.В октябре-ноябре состоятся выборы парламента и президента в Мьянме. Реформы последних трех-четырех лет, связанные с отказом военных от прямого управления государством и переходом к рынку, благоприятствуют легальной оппозиции. Наблюдатели не исключают, что ей (в той или иной мере) будет сопутствовать успех. Но как отреагирует на это армия? Готовы ли критики правительства не только к борьбе за голоса избирателей, но и к слаженной и конструктивной работе по продолжению реформ? В силах ли они поддержать государственную целостность Мьянмы?

Во Вьетнаме, где бурное развитие рыночных отношений пока не приходит в явное противоречие с существующими политическими порядками, сохранится верховенство компартии. Вопрос о том, в каком направлении, какими темпами и методами следует корректировать политическую систему Вьетнама, чтобы при ускорении модернизации страна не споткнулась и не растеряла своих достижений.

Что касается ситуация внутри АСЕАН как целого, то тут все чаще говорят о «росте стратегического недоверия». Размораживаются многочисленные территориальные и пограничные споры между странами-соседями, отложенные когда-то ради совместного противостояния коммунизму, но сегодня опять осложняющие межгосударственные отношения. Кажется, претензий такого рода не предъявляют друг другу лишь те, у кого (как, например, у Лаоса и Сингапура) нет общей границы.

Самый болезненный случай — многосторонний спор о принадлежности островных территорий в Южно-Китайском море и доступе к природным ресурсам этой акватории. Тем временем страны Индокитая ищут, но часто не находят взаимопонимания в вопросе о совместной эксплуатации хозяйственного потенциала Меконга. Эти две группы проблем напомнят о себе в 2015 году.

Практически у всех стран ЮВА возникают мотивы для наращивания арсеналов, модернизации вооруженных сил, полицейских формирований и спецслужб. Хотя призывы к развитию регионального сотрудничества постоянно звучат из уст официальных лиц, все страны АСЕАН переживают подъем национализма — причем на самых разных общественных этажах.

Сходным образом складывается обстановка и по периметру АСЕАН. На словах, а в экономическом смысле и на деле, все великие и средние державы из числа диалоговых партнеров Ассоциации настроены на конструктивный, «интеграционный» лад. Однако в политических отношениях между рядом важнейших игроков — в первую очередь, США и Китаем, Китаем и Японией — продолжает накапливаться негатив. Проекция соперничества великих держав внутрь ЮВА — тенденция, ощущающаяся все сильнее, и 2015 год вряд ли станет в этом аспекте исключением.

Самое тревожное — возможность наложения всех вышеперечисленных трендов. Главный вопрос — где та грань, за которой неблагоприятные политические тенденции начнут угнетающе действовать на экономику ЮВА и АТР? То факт, что политизации подверглась сама тематика региональной экономической интеграции, не предвещает ничего хорошего. Соперничество таких проектов, как продвигаемое Вашингтоном Транс-Тихоокеанское партнерство (ТТП, с участием Брунея, Вьетнама, Малайзии и Сингапура), и Региональное всеобъемлющее экономическое партнерство (РВЭП), за которое ратует АСЕАН, грозит обернуться глубоким размежеванием в Ассоциации. Между тем администрация США взяла курс на форсирование переговорного процесса по линии ТТП. Активизация Вашингтона на этом направлении явно повысит градус напряженности в ЮВА и АТР в 2015 году.

Северная Америка: пределы экономического роста

В текущем году экономика США, несмотря на ряд сложностей, вырастет. Внутриполитическая жизнь Америки будет проходить под знаком все обостряющегося противостояния демократической президентской администрации и республиканского Конгресса.

Для внешней политики Соединенных Штатов важнейшими останутся тренды, начало которым было положено в предыдущем году — борьба с «Исламским государством» (ИГ), укрепление связей с союзниками и налаживание контактов со странами, еще недавно считавшимися в Америке изгоями, — Ираном и Кубой.

В 2014 году в США ускорился рост ВВП, и вероятность сохранения набранного темпа высока. В августе Управление Конгресса США по бюджету предсказало увеличение ВВП на 3,4 процента в 2014 году. Основной источник оживления экономики — рост потребительских расходов. Этот фактор продолжит действовать и в 2015 году. Важным резервом ускорения может стать наметившееся восстановление рынка недвижимости.

Ограничение на пути дальнейшего роста — высокий уровень занятости. Уже к концу 2014 года безработица упала ниже 5,6 процента. В 2015-м возможно дальнейшее снижение этого показателя, в том числе за счет сокращения долгосрочной безработицы. Еще один фактор — низкая инфляция. В 2015-м с высокой вероятностью она будет балансировать в диапазоне 1,5-2 процента.

Изменение конъюнктуры мирового рынка ударит по быстрорастущему энергетическому сектору в США. Тем не менее прогнозируется рост добычи американской нефти до 9,3 миллиона баррелей в день. Падение производства углеводородов возможно лишь при сохранении низких цен на нефть (ниже 50-55 долларов за баррель) на протяжении первого полугодия 2015 года.

Федеральная резервная система США продолжит отход от сверхмягкой денежно-кредитной политики. С учетом благоприятной конъюнктуры в экономике небольшое повышение процентных ставок вероятно в середине или второй половине года.

В 2015 году ожидается дальнейшее оздоровление государственных финансов США. Бюджетный дефицит останется в пределах 2,5-3 процентов ВВП, а общий уровень правительственного долга может опуститься ниже 72 процентов. Военный бюджет на текущий финансовый год составляет 578 миллиардов долларов, и он может несколько вырасти с учетом позиции Конгресса по конфликтам в Сирии и на Украине.

Важнейшее условие сохранения позитивных тенденций в экономике и бюджете США — повышение потолка государственного долга в 2015 году. Часть республиканцев попытается превратить этот вопрос в предмет торга с администрацией. В то же время политические риски, связанные с неспособностью США финансировать собственные обязательства, должны обеспечить относительно безболезненное принятие этой меры.

Сокрушительная победа на ноябрьских выборах в Конгресс Республиканской партии грозит ужесточением борьбы между исполнительной и законодательной властью.

Администрация Барака Обамы попытается ослабить давление законодателей за счет использования противоречий между республиканским истеблишментом и представителями более молодого и консервативного поколения политиков. Ее приоритетной задачей на ближайший год станет отстаивание законодательных побед последних лет.

Основные линии наступления республиканцы уже обозначили: пересмотр реформы здравоохранения, ослабление контроля над финансовым сектором, снижение налогов. Наименьшие шансы преодолеть противодействие президента у них в первом из этих вопросов, имеющем для Обамы особое значение. В то же время весьма вероятно снижение финансирования ряда социальных программ, перераспределение расходов в пользу оборонного сектора, ужесточение контроля над затратами на науку.

Из-за подписанных Обамой в конце 2014 года указов иммиграционная политика может превратиться в еще один фронт «словесной войны» между демократами и республиканцами. В то же время для пересмотра мер, предусматривающих легализацию проживания в США более четырех миллионов человек, потребуется альтернативный вариант реформы, договориться о котором будет сложно. Более вероятны попытки блокирования или торможения решений Обамы через судебные механизмы.

К концу 2015-го должны оформиться контуры грядущей в 2016 году президентской кампании. В демократическом лагере к декабрю станет понятно, сможет ли альтернативный кандидат бросить вызов Хиллари Клинтон. Среди республиканцев в борьбу включатся полтора-два десятка политиков — определенность в этом вопросе возникнет не ранее середины весны 2016 года.

В сфере внешней политики можно ожидать повышение значимости для США двух долгосрочных проектов — Транстихоокеанского партнерства (ТТП) и Трансатлантического торгового и инвестиционного партнерства.

Несмотря на обнадеживающие заявления официальных лиц, завершить переговоры на каком-либо из этих направлений в течение года не удастся. Это возможно лишь в отношении ТТП в случае вымывания первоначального его видения как экономического соглашения нового типа. Еще менее вероятно, что такое соглашение будет оперативно ратифицировано Конгрессом.

В тихоокеанском проекте важнейшей задачей станет обеспечение поддержки Японии. С ней же Вашингтону предстоит начать договариваться о параметрах модернизации военного союза. США также понадобится развить недавние успехи в укреплении сотрудничества с Индией. По итогам визита Обамы в январе в Дели можно ожидать инициирование подготовки переговоров о создании двусторонней зоны свободной торговли.

В 2015-м США также продолжат добиваться расширения диалога с Китаем по вопросам укрепления военного доверия, финансового регулирования, снижения торговых дисбалансов, экологии. Но существенного прогресса ожидать сложно. Соединенные Штаты, скорее всего, воспользуются успехами двух последних лет в согласовании мер укрепления кибербезопасности с Россией и КНР для инициирования сотрудничества по этому вопросу в международном формате, а также развития сети аналогичных двусторонних соглашений.

На Ближнем и Среднем Востоке Соединенные Штаты постараются завершить операцию по подавлению «Исламского государства». Для фундаментального ослабления ИГ США потребуется принудить иракское правительство к сотрудничеству с местным суннитским населением. На фоне изменения регионального контекста и ситуации в самих Соединенных Штатах не исключено ужесточение американской позиции по Ирану, в том числе возобновление санкционного давления. Это отсрочит достижение взаимоприемлемого соглашения. В то же время Барак Обама может потратить часть оставшегося политического капитала на продавливание внутри Соединенных Штатов компромиссного решения иранской ядерной проблемы, рассматривая это как часть своего наследия.

Решение о начале нормализации отношений с Кубой открывает перспективы для активизации американской дипломатии в Латинской Америке. В ряде стран региона, прежде всего в Венесуэле, следует ожидать укрепление позиций сил, ориентированных на сотрудничество с США.

В отношениях с европейскими партнерами Соединенные Штаты сохранят акцент на идее перераспределения ответственности в военно-политической области без особой надежды на конкретный результат в краткосрочной перспективе. В рамках НАТО американцы продолжат заданный в 2014-м курс, в том числе на расширение присутствия Альянса в Центральной и Восточной Европе, а также на углубление связей с Украиной и Грузией.

Подобная политика определяется заинтересованностью в поддержке давления на Россию. От санкций в отношении Москвы Вашингтон не откажется, хотя и может ослабить часть неформальных ограничений на диалог деловых и общественных кругов.

В то же время в случае снижения напряженности на Украине США могут не препятствовать нормализации отношений России и ЕС.

Латинская Америка: три точки интереса

В 2015 году в Латинской Америке не ожидается геополитических катаклизмов. Однако в регионе идут процессы, которые в перспективе могут привести к существенному изменению стратегической ситуации. Среди них — переключение внимания США на латиноамериканские дела, укрепление позиций Китая в регионе, усиление Бразилии, а также постепенная утрата интереса региональных стран к идеям «чавизма». Последняя тенденция создает идеологический вакуум, который может заполниться американской либеральной идеологией либо умеренно-левыми идеями бразильского типа.

Ключевые страны региона — Бразилия и Мексика — продолжат следовать избранному ранее курсу. В случае Бразилии речь идет об экономическом росте, а в Мексике — о деградации государственности на фоне неспособности собственными силами справиться с наркокартелями и комплексом экономических проблем.

Наиболее яркие события в 2015 году ожидаются в трех странах региона: Венесуэле, Кубе и Аргентине.

В Венесуэле не исключается крах чавистского режима. В 2014 году президент страны Николас Мадуро попал в практически «идеальный шторм», грозящий потопить его в 2015 году.

Ключевая проблема режима — резкое падение цены на нефть.

В силу того что у венесуэльского черного золота высокая себестоимость, а экономика практически полностью зависит от импорта, резкое сокращение валютных доходов сильно ударило по благосостоянию населения. Поскольку субсидии беднейшим слоям венесуэльцев были принципиальным элементом общественного договора между чавистами и гражданами страны, ликвидация или же серьезный секвестр этих субсидий лишит Мадуро надежды на общественную поддержку. Свою роль в общественной делегитимации режима сыграет и отсутствие у президента харизмы, свойственной его предшественнику — Уго Чавесу.

Произойдет ли в стране революция, во многом будет зависеть от двух факторов. Во-первых, для смены режима нужна консолидация правой оппозиции — сейчас там несколько лидеров, которые не могут договориться. Во-вторых, требуется активная поддержка оппозиции со стороны Вашингтона, у которого на Венесуэлу может не хватить времени и ресурсов. Однако если оба эти условия будут выполнены, то свержение Мадуро станет неизбежным.

Падение режима может вызвать «эффект домино» в дружественных Венесуэле странах.

Крах самой «чавистской идеи» в 2015 году не ожидается, однако смена власти в Каракасе и прекращение финансовой помощи, выделяемой Венесуэлой ряду государств Латинской Америки, станет серьезной проблемой для режимов в Эквадоре, Боливии, Никарагуа, а также ряде маленьких островных государств Карибского бассейна. Некоторые страны постараются закрыть бюджетный дефицит собственными ресурсами (например, Боливия, у которой есть значительные запасы газа, а также, возможно, Эквадор). Другие же постараются найти новых патронов в лице США и Бразилии. Третьи же продолжат проводить радикальную левопопулисткую политику (вероятно, такую позицию займет нынешний президент Никарагуа Даниэль Ортега).

Что касается Кубы, то для нее 2015 год — определяющий с точки зрения перспектив нормализации американо-кубинских отношений. Сам процесс безальтернативен для обеих сторон: Кубе нужны инвестиции, а американцам снятие санкций с Острова свободы важно в аспекте улучшения имиджа для более активной политики на латиноамериканском континенте. В 2015 году полного снятия санкций с Кубы ожидать не стоит, однако к декабрю можно будет сделать вывод о том, насколько быстро пойдет нормализация отношений. Очевидно, что палки в колеса будут ставить Конгресс и часть кубинской общины в США. Ясно и то, что администрация Обамы заинтересована в интенсификации процесса и его завершении к концу второго срока. В Белом Доме понимают, что если президенту в конце концов так и не удастся нормализовать отношения с Ираном (может помешать Конгресс), то Куба — его последний шанс записать себе в актив хоть сколь-нибудь важный внешнеполитический успех.

Наконец, в 2015 году возможны серьезные беспорядки в Аргентине. Прежде всего из-за преддефолтного состояния страны. Нынешний президент — Кристина Фернандес де Киршнер — никак не может перезапустить аргентинскую экономику. Однако сейчас к возможному дефолту добавились и иные проблемы — главу государства обвиняют в сокрытии информации о теракте, совершенном в Еврейском центре страны в 1994 году. Прокурор, который расследовал это дело и написал соответствующий отчет, погиб при подозрительных обстоятельствах. Кристине де Киршнер угрожают импичментом, и не исключено, что в случае дефолта президенту придется подать в отставку.

Африка южнее Сахары: локальные конфликты и борьба за лидерство

В 2015 году жизнь большинства стран Африки южнее Сахары пройдет под знаком политической стабильности и обусловленного ею экономического роста. Но любое правило подразумевает исключения. Отдельные узлы напряженности сконцентрируются в Сахаро-Сахельском регионе, протянувшемся от Мали до Судана.

Природа деструктивных процессов в Западной Африке и в пространстве вокруг Судана различна. В Западной Африке в основе политических кризисов лежит неблагоприятная экономическая конъюнктура, обостряющая конкуренцию за доступ к ресурсам. Нестабильность в Центральной Африке будет вызвана процессами, которые запущены и усилены провозглашением независимости Южного Судана. Соответственно, различным будет качество и масштабы политических проблем: в Западной Африке увеличится вероятность государственных переворотов (Гвинея-Бисау, Мали, Буркина-Фасо) и активность террористических организаций («Боко Харам», «Аль-Каида Исламского Магриба»), а в Центральной — возможны крупные вооруженные конфликты (прежде всего в ЦАР). В Южном Судане международному сообществу удается удерживать гражданскую войну в фазе перемирия, но при неблагоприятном развитии ситуации возможны сепаратистские восстания и активизация терроризма на севере Уганды и в регионе Великих Озер.

Таким образом, в 2015 году может возникнуть угроза распространения нестабильности из Сахаро-Сахельского региона на юг.

Крайне неустойчивой остается ситуация в Демократической Республике Конго и Сомали. В последней, несмотря на присутствие значительного военного контингента Африканского Союза, не удается разгромить «Аш-Шабаб». При ослаблении натиска со стороны международного сообщества эта организация имеет шанс восстановить утраченные позиции. А в Демократической Республике Конго непопулярный президент Жозеф Кабила попытается сохранить власть, вовлекая оппозицию в правительство национального единства. Если Кабила не преуспеет, к власти придет еще более слабый руководитель, обязанный своим возвышением нескольким этническим и политическим структурам. Если же президент ДРК сумеет сохранить свое положение, зреющее недовольство населения западных районов страны может перейти в открытую фазу.

Неопределенность ситуации в Замбии и Зимбабве носит кадровый характер: пока неясно, кто станет последующим главой государства и как это повлияет на текущий расклад сил. Скандалы в окружении зимбабвийского лидера Роберта Мугабе, связанные с отставкой вице-президента и деятельностью супруги президента, символизируют борьбу за права политического наследства. С учетом возраста Мугабе (90 лет) и вероятного ухудшения его здоровья борьба за наследство обострится, что обернется чередой перестановок в руководстве правящей партии и в правительстве. В Замбии, напротив, ожидаются демократические выборы, но проблема — в отсутствии сильных кандидатов.

Резкие колебания цен на углеводороды сократят доходы стран-нефтеэкспортеров в Африке. Снизятся темпы роста экономики Анголы, Габона, Экваториальной Гвинеи и Республики Конго. Вероятно, что в Экваториальной Гвинее и Республике Конго усилятся политические протесты против действующего режима. Из-за борьбы с вирусом Эболы в упадок пришла значительная доля аграрных хозяйств, так что возникнут существенные сложности у экспортеров какао-бобов (Гана, Камерун, Кот д’Ивуар, Сьерра-Леоне). Но в среднесрочной перспективе африканские экономики продолжат рост, благодаря чему будет меняться баланс внешнеторговых отраслей.

В Африке южнее Сахары началась борьба за региональное лидерство. Наиболее крупные страны расположены географически неудачно для борьбы в масштабах всего континента, что не мешает им пробовать свои силы.

Основными претендентами на статус африканской сверхдержавы являются ЮАР, Нигерия и Эфиопия. У каждой из этих стран есть сильные стороны, но для дальнейших событий более важными окажутся их слабые места. Например, в ЮАР одни из наиболее высоких в Африке показатели безработицы (25 процентов), а в Нигерии крайне высока доля бедного населения (62 процента). Социально-экономические проблемы могут надолго отбросить потенциальных лидеров континента назад.

2015 год обещает быть политически насыщенным для Африки южнее Сахары. Поскольку основная зона нестабильности сохраняется в Сахаро-Сахельском регионе, где большинство колоний принадлежало Франции, возникнут предпосылки для более энергичного вмешательства Парижа в дела континента. Кроме того, активизация терроризма в Западной Африке неизбежно привлечет внимание Вашингтона, что позволит превратить окрестности Гвинейского залива в новый фронт борьбы с терроризмом. Нестабильность в Зимбабве, Южном Судане и ДРК усилит политические контакты континента с Китаем, а неизбежные сложности в Сомали привлекут посреднические усилия Турции. Это сбалансирует асимметричность отношений стран Африки южнее Сахары с Западом.

Заключение: Россия в 2015 году

На протяжении последних трех столетий Россия была главным динамическим ядром Евразии и центром притяжения для соседей. Россия одной из первых принесла плоды европейской культуры на Кавказ, в Центральную Азию и на Дальний Восток. Однако будущее евразийского пространства в XXI веке будет определяться не только Россией, которой придется конкурировать с Китаем, ЕС, США, Турцией и Ираном.

Главным вызовом для России станет ее демография. Как бы успешно ни развивались экономика и технологии, все окажется тщетным, если страна продолжит терять население.

Здесь намечается слом негативной тенденции: в 2015 году с пятилетним опережением будет исполнен «высокий» демографический прогноз Росстата, — население страны увеличится до 147 миллионов человек. Однако этого мало. В перспективе России необходимо минимум в два раза больше населения. Постепенное решение этой задачи возможно при возобновлении ежегодного прироста населения в 0,5-1 процент. Показатель 2015 года — 0,2 процента.

Важный источник возобновления человеческого капитала — ассимиляция мигрантов. Россия сохранит статус второго после США мирового центра притяжения мигрантов, и до половины роста численности населения страны обеспечит их ассимиляция. В 2015-2016 годах этот процесс усилится в связи с массовым переездом в Россию русскоязычных семей из Украины.

Стратегическая задача внутренней и экономической политики России — преодоление рецессии и возобновление высоких темпов экономического роста, от трех до пяти процентов годовых. В 2014 году власти изложили новую либеральную экономическую программу, нацеленную на поощрение малого и среднего бизнеса. В случае успеха этой программы к 2025 году вклад малых и средних предприятий в ВВП страны достигнет 50 процентов (в 2014-м их доля была 20 процентов). Это позволит решить важную государственную задачу — реализацию в России самодостаточной экономической модели с долей экспорта в ВВП ниже 20 процентов (нынешний уровень — 28,5 процента), что избавит экономику от чрезмерной зависимости от цен на энергоресурсы.

Власти располагают важными и пока неиспользованными инструментами. Помимо либеральной экономической политики и дирижизма по отдельным вопросам, Москва до сих пор не распаковала эффективный, но небезопасный ресурс развития — общественный энтузиазм. Это способ мягкой мобилизации ресурсов посредством возбуждения общественной энергии во имя «правого дела». Исторически для России это были идеи воли (свободы) и справедливости. Их интерпретация в современных условиях способна задать нравственные ориентиры для общества, стремление к которым необходимо связать с целями развития страны. В 1990-х годах страны Центральной и Восточной Европы этим путем провели социально-политическую трансформацию своих обществ во имя «единения с Европой» (что, однако, получилось не везде). В Китае идея создания «общества средней зажиточности» мотивирует массы китайцев на усердный труд. Новыми мобилизующими идеями для России могут послужить освоение Сибири и Дальнего Востока, экономический рост и удвоение ВВП на душу населения, повышение рождаемости, покорение космоса, достижение технологического лидерства. Впервые за всю российскую историю мобилизующая идея должна касаться внутренних проблем, а не чего-то внешнего.

Залог успешной реализации этого сценария — отсутствие конфликтов с другими странами и внутренняя стабильность в России. Обеспечить эти условия может только сильная власть, запрос на которую существует в российском обществе. Несмотря на политические провокации, подобные убийству оппозиционера Бориса Немцова, в России сохранится консолидированная элита, нацеленная на решение задач развития страны.

Как поведут себя российские элиты в случае усугубления конфликта с Западом? Если заявленная либеральная программа принесет экономический успех, внешнее давление не окажет существенного влияния на внутрироссийские процессы. При неудаче могут дать о себе знать структурные проблемы трех уровней.

Во-первых, не исключено обострение борьбы между элитами, выступающими за сохранение либерально-финансовой модели экономики в России, и группами, ориентированными на индустриально-государственную модель. Идеальными были бы гармонизация их интересов и сбалансированное развитие.

Во-вторых, по примеру 1990-х годов может возобновиться борьба за власть и экономическое влияние между общероссийской экономико-политической элитой и обособляющимися этническими и региональными группами. Российский федерализм по-прежнему развивается, и нынешняя тенденция состоит в передаче регионам больших полномочий. Однако этот процесс не является необратимым.

Наконец, в случае усугубления противостояния с Западом и неуспеха либерального экономического курса в России вероятна реставрация мобилизационного варианта развития. Этот сценарий будет вынужденным для Москвы, но уже сейчас он рассматривается как один из возможных.

В 2015 году среди значимых политических сил России выделится центристская платформа вокруг фигуры президента Владимира Путина. В силу того что она включает в себя ведущие либеральные и консервативные силы России, перспектива собственно либеральной оппозиции останется призрачной. Единственное потенциально влиятельное движение — русский этнический национализм, получивший импульс в связи с конфликтом на Украине. Однако его выдвижение на заметные позиции возможно лишь при усугублении социального положения в стране и ослаблении центральной власти.

Поскольку главные возможности для своего развития Россия содержит сама в себе, главной целью внешней политики Москвы в 2015-2016 годах станет блокирование внешних негативных воздействий и избегание втягивания в длительные противостояния с соперниками.

Источники внешних угроз России прежние — исламизм из Сирии и Ирака, наркотрафик из Афганистана, возможная эскалация конфликтов вокруг Нагорного Карабаха, КНДР или Ирана, гражданская война на Украине. Приоритет сохранения стратегической стабильности с США потребует от Москвы продолжения модернизации вооруженных сил, военно-промышленного комплекса, систем глобальной навигации и космической связи. Реагирование на внешние угрозы отвлекает ресурсы, однако ослабление способности России проецировать мощь и влиять на события в своем пограничье ударит по национальному развитию.

В 2015 году Россия прекратит попытки спасти «советское наследство» на территории других стран СНГ. После распада СССР основные объекты жизненно важной для России инфраструктуры остались на территории Украины, Белоруссии и Казахстана (трубопроводы, железные дороги, порты, военные базы, космодромы и производственные мощности). На протяжении 20 лет логика российской политики состояла в том, чтобы вывести эти объекты из-под влияния враждебно настроенных соседей. Со странами, настроенными по отношению к России дружественно, напротив, создавались преференциальные отношения и союзы — это получилось с Белоруссией, Казахстаном и Арменией. Одновременно Россия стремилась ослабить свою зависимость от Украины — Москва строила альтернативные трубопроводы в обход украинской территории, новую базу для Черноморского флота в Новороссийске и переносила военные заказы с украинских предприятий на российские. После возвращения Крыма у России больше нет жизненных интересов за пределами ее границ. Москва не предъявит претензий ни на космодром в казахстанском Байконуре, ни на прибалтийские грузовые порты, ни на белорусские железные дороги. Кремль будет вынужден вмешаться в дела постсоветских государств лишь при одном условии — если русские общины за рубежом подвергнутся репрессиям. Однако Россия будет всячески избегать вовлечения в конфликты в поясе своих границ.

Хотя в ближайшее время Россия не займет место ведущей мировой державы наряду с США и КНР, от того, к кому присоединится Москва, зависит судьба международной конкуренции. Россия станет стратегическим балансиром, заинтересованным в том, чтобы сохранить независимость своей политики и международных оценок. Нежелание отталкивать Россию в перспективе сделает Запад более внимательным к ее интересам.

Укрепляя свое международное положение, Москва постарается расширить Евразийскую зону свободной торговли за счет соседей и других дружественных стран, включая Турцию, Иран, Украину, Вьетнам, Индию, государства Центральной Азии и Кавказа. Сохранение консенсуса по принципам глобального развития постепенно сделает БРИКС центром силы, сопоставимым с большой семеркой. Тому поспособствует медленное размывание единства семерки по международным и экономическим вопросам.

Важный внешний источник развития России — сотрудничество с КНР. Ключевым проектом тут станет китайская транспортная инициатива Экономического пояса Шелкового пути, идущего через Центральную Азию и Россию. Параллельно Москва попытается завершить проект европейско-дальневосточного транзита на основе Транссиба и БАМа. Два транспортных проекта способны генерировать доходы, сопоставимые с доходами от продажи энергоресурсов. При этом прогнозы о демографической экспансии Китая в Сибири и на Дальнем Востоке не материализуются — россиян, пересекающих китайскую границу, в 2015 году будет по-прежнему существенно больше, чем китайцев — российскую.

Арктика останется приоритетной зоной технологического и энергетического сотрудничества России со странами Запада. Возобновление полноценного диалога между Москвой и Вашингтоном позволит вернуть в повестку дня сотрудничество ведущих энергетических компаний двух стран.

Ближайшее будущее России в ее собственных руках. Правильные решения способны в перспективе вывести страну на ведущие мировые позиции, ошибки могут на десятилетия затормозить этот прогресс. И ни одна внешняя сила не помешает развитию России, если она сама не допустит ошибки.

"Международные угрозы 2015"

Введение