Устроит ли Анкара войну в Нагорном Карабахе?

Атака ВВС Турции на бомбардировщик ВКС России породила много неопределенности в стратегических вопросах региональной безопасности. Вероятно, ключевой из них для России - может ли Анкара создать Москве сложности в чувствительных вопросах, не имеющих прямого отношения к Сирии.

Армяно-азербайджанский конфликт, конечно, чувствительная для России тема. Армения – союзник по ОДКБ, Азербайджан – стратегический партнер. Угроза возобновления военных действий между двумя странами после двух десятков лет хрупкого перемирия не может не тревожить Москву. Нынешний, весьма условный, мир на линии соприкосновения сторон - это результат сложного военного и дипломатического баланса. Если Турция сознательно нарушит этот баланс, последствия могут быть очень опасными. Но будет ли Турция это делать? И какие у нее имеются практические возможности ухудшить ситуацию вокруг Карабаха?

Карабахский баланс состоит из трех элементов. Первый – собственно военный. За двадцать лет стороны конфликта наводнили линию соприкосновения оружием и войсками. Да, военный бюджет Армении кратно уступает азербайджанскому, но у армянских сил в целом более благоприятные позиции для обороны, чем у азербайджанских – для наступления.

Пограничные инциденты, к сожалению, возможны, но большая война станет для обеих сторон катастрофой. Это своего рода неядерный аналог российско-американского баланса с его гарантированным взаимным уничтожением.

Второй – позиция посредников. Сопредседатели Минской группы, созданной для переговоров по урегулированию карабахского конфликта (Россия, США, Франция), едины в том, что мир должен быть сохранен. Характерно, что даже российско-американские разногласия по поводу украинского кризиса не поменяли этого подхода. Сопредседатель Минской группы от США Джеймс Уорлик летом 2014 года заявил о карабахской проблеме так:

«Это - область, где взгляды Москвы и Вашингтона по-настоящему совпадают».

Вообще у России и США за десятилетия стратегического баланса сложилась определенная культура управления противоречиями. Споря в одной области, они могут сотрудничать или сохранять нейтралитет в другой. За последние годы мы видели яркий пример сотрудничества по иранской атомной программе. Что же касается Южного Кавказа, то США не развивают здесь дипломатическое или иное давление на Россию, по крайней мере, пока. Хотя возможности для этого у них есть: взять хоть все еще определяющее влияние Вашингтона в Грузии.

Наконец, третий элемент карабахского баланса – неопределенность по поводу возможных действий России в случае начала войны. Конечно, война между Арменией с Нагорным Карабахом и Азербайджаном поставила бы Москву перед тяжелейшим выбором. Если военные действия затронут собственно территорию Армении, то России предстоит либо выполнить союзнические обязательства, взятые ею в рамках ОДКБ – и тем самым нанести тяжелейший удар по отношениям с Азербайджаном, либо отказаться от этих обязательств, похоронив тем самым ОДКБ. В то же время ясно, что решение, принятое в такой ситуации Москвой, в большой степени предопределит исход вооруженного столкновения. Неопределенность по поводу такого решения, по сути, сдерживает стороны.

Существенное изменение позиции Турции, например, в виде поощрения Азербайджана к развязыванию войны, может изменить этот баланс. Но вопрос в том, на что готова здесь пойти сама Турция. Если речь идет просто о благожелательной позиции в отношении действий Баку, то это ничего не меняет. И так не было оснований сомневаться, что, начнись война, Анкара будет на стороне Азербайджана. А сама по себе ее моральная и политическая поддержка не отменит очевидных последствий войны – тяжелейшие людские и экономические потери, резкое и консолидированное осуждение посредников, возможное вмешательство России.

А если речь пойдет о непосредственном военном вмешательстве Турции в ситуацию вокруг Карабаха (например, ударе по Армении), то оно будет для Анкары еще более опасным, чем гипотетическое столкновение с ВКС России в небе над Сирией. Российское вмешательство в таком случае станет неизбежным. У России есть три военные базы в Закавказье, и они позволят закрыть воздушное пространство над всем регионом. Снабжение этих баз осуществлять гораздо проще, чем, например, снабжение нашей группировки ВКС в Сирии. Турция окажется гораздо более уязвимой в моральном (а значит и дипломатическом) отношении даже по сравнению с ее нынешним положением, мягко говоря, далеким от идеального. В случае со сбитым Су-24 Анкара еще может ссылаться на нарушение ее воздушного пространства, хотя и этот аргумент, даже если допустить его правдивость, ни в малейшей степени ее не оправдывает. В случае ее военного вмешательства в конфликт между Арменией и Азербайджаном пострадает страна, которая точно не имеет ни малейшего отношения к тем трудностям, которые Турция переживает в Сирии. Отомстить Армении за обиды, которые, по мнению Турции, нанесла Анкаре Россия – легко представить, какой пласт исторической памяти поднимает само предположение о возможности турецкого вмешательства. Единство НАТО при таком раскладе точно не сохранить: партнеры по блоку еще могут выдавить из себя невнятные слова по поводу нарушения воздушного пространства, но они точно не подпишутся под попыткой повторения 1915 года.

Сбив российский бомбардировщик и обратившись за поддержкой к НАТО, Турция шантажирует Россию угрозой вооруженного конфликта с этим блоком, а членов альянса – мировой войной.

Атаковав Армению, она окажется в войне, которая едва ли перейдет масштабы региональной, и в которой у нее не будет союзников, кроме Азербайджана.

Да и тот может не захотеть участвовать в подобной авантюре. Конечно, заявления турецких лидеров приоткрывают широкой публике самые причудливые механизмы принятия политических решений в Анкаре. Сбив российский бомбардировщик, Турция проявила удивительную безответственность. Но безответственный – еще не значит самоубийца.