Двадцать пять лет назад, 17 марта 1991 года, прошел первый и последний советский референдум. В новейшей истории России трудно найти событие, которое было бы в столь значительной степени окружено легендами и мифами.
В тот мартовский день двадцать пять лет назад гражданам еще существовавшего де-юре Союза ССР было предложено ответить на замысловатый вопрос «Считаете ли вы необходимым сохранение Союза Советских Социалистических Республик как обновленной федерации равноправных суверенных республик, в которой будут в полной мере обеспечиваться права и свободы человека любой национальности?» Как видим сама формулировка вопроса (включающая в себя несколько сложных юридических понятий) могла поставить в тупик не то что простого обывателя, но и профессионального юриста. В самом деле, о федерализме и суверенитете написаны тома литературы. Интерпретация этих понятий была и будет предметом серьезных академических дискуссий и «прикладных» споров. В марте же 1991 года эти правовые понятия были превращены в броские политические лозунги, который каждый трактовал, как хотел, не утруждая себя знакомством с теориями госудрственного права. Для кого-то «суверенитет» отождествлялся с полной национальной независимостью от союзного центра, а кто-то видел в этом понятии возможность для получения более высокого статуса или особых преференций. Добавим к этому имевшийся дефицит правосознания в советском обществе, привыкшем к тому, что «партия и правительство» сами знают, какой государственный строй и какие законы необходимы.
Впрочем, в постсоветских странах за прошедшие с момента исторического референдума более двух десятилетий этот дефицит так и не был ликвидирован. Напротив, в некоторых случаях проблема усугубилась. В этой связи возникает простой вопрос: «Зачем власть, которая вопреки риторике не прибегала к рекомендациям собственного народа, вдруг решила обратиться к нему за советом?» Да еще и с такой мудреной формулировкой.
По итогам народного волеизъявления были получены следующие цифры. Из 185,6 миллионов советских граждан, имевших право голоса, в референдуме приняли участие 148,5 миллиона (или 79,5%). В свою очередь из тех, кто пришел на избирательные участки, 113,5 миллиона человек (или 76,43%) ответили «да», то есть высказались за реализацию сложной юридической формулировки[1]. Эти лукавые цифры (об относительности советской «победной статистики» мы поговорим подробнее чуть позже) уже не первый год дают основание многим политикам и журналистам говорить о том, что двадцать пять лет назад некогда единая общность «советский народ» была подло обманута организаторами «беловежского сговора», плюнувшими на результаты всенародного голосования, поправшими права граждан и искусственно разделившими республики бывшего СССР на отдельные независимые государства.
В рамках этой логики и нынешняя Российская Федерация (не говоря уже про другие 14 союзных республик) имеет нелегитимное происхождение. Однако если отойти от «статистического детерминизма» и рассмотреть первый и последний советский референдум не как «вещь в себе», а как часть сложного и противоречивого этнополитического процесса, то многие однозначные и однолинейные выводы придется, как минимум, серьезно скорректировать.
По словам бывшего председателя Верховного Совета России Руслана Хасбулатова, «самая большая опасность возникла, когда появилась идея заключения нового Союзного договора. Идея совершенно пагубная. Первый Союзный договор, объединивший Российскую Федерацию, Украину, Закавказье, был заключен в 1922 году. Он послужил основой первой советской Конституции в 1924 году. В 1936 году была принята вторая, а в 1978 – третья Конституция[2]. И Союзный договор в них окончательно растворился, о нем помнили только историки. И вдруг он возникает вновь. Своим появлением он ставил под сомнение все предыдущие конституции, как бы признавал СССР нелегитимным. С этого момента дезинтеграция начала набирать силу»[3]. В данной оценке (в концентрированном виде вобравшей в себя мнения тех, кто искренне считает распад Советского Союза делом рук последнего советского и первого постсоветского российского руководства) причины и следствия процесса дезинтеграции явно перепутаны.
Между тем, многочисленные факты говорят о том, что не идея нового Союзного договора подстегнула дезинтеграцию, а напротив, дезинтеграция, превратившаяся буквально за пару лет в обвал, заставила руководство СССР во главе с Михаилом Горбачевым обратиться к теме реорганизации единого государства.
Напомним, что 3 декабря 1990 года Верховный Совет СССР поддержал концепцию проекта нового Союзного договора, предложенную Михаилом Сергеевичем. Через три недели, 24 декабря, депутаты IV Съезда нардепов Союза ССР провели поименное голосование, постановив необходимым сохранить единое государство в «обновленной форме». Тогда же была принята и идея всенародного референдума (ее поддержали 1677 депутатов против 32). Именно тогда, в декабре 1990 года, и появилась мудреная формулировка, которую в марте 1991 года в виде вопроса адресуют советским гражданам.
Между тем, дискуссии на IV Съезде были катастрофически запоздавшей политической реакцией на рост этнонационалистических движений и этнополитических конфликтов повсюду в СССР. В декабре 1986 года прошли молодежные выступления в Казахстане. В августе 1987 года - начало петиционной кампании по Карабаху, которая приводит к эскалации армяно-азербайджанского конфликта (вехами этого пути стали трагедии в Сумгаите и в Баку соответственно в феврале 1988 и январе 1990 годов). К моменту проведения очередного депутатского форума между Арменией и Азербайджаном уже интенсивно осуществляется «трансфер населения» (или, проще говоря, обмен). Граждане одной страны уже поставлены де-факто в условия апартеидного проживания. В 1989 году прошла серия трагических событий на территории Грузинской ССР, давших старт грузино-осетинскому, грузино-абхазскому и впоследствие грузино-российскому конфликтам. В июне 1989 года имели место столкновения в Новом Узене (известные как новоузенская резня) между казахами и выходцами с Кавказа. В этом же году происходят столкновения между узбеками и турками-месхетинцами в Фергане, что приводит к исходу последних из Узбекистана. 1990 год - столкновения в Душанбе, Андижане, «Ошская резня», нарастание конфликта в Молдавии.
И все это не просто нападения, столкновения, этнические чистки. Активно предпринимаются попытки создания параллельных политико-правовых реалий, которые никоим образом не вписываются в конституционные рамки Союза ССР и даже им прямо противоречат. Еще 9 марта 1990 года Верховный Совет Грузинской ССР принял Постановление «О гарантиях защиты государственного суверенитета Грузии», квалифицировав ввод частей Красной Армии в Грузию в 1921 году как оккупацию. 20 июня 1990 года Верховный Совет Грузии признал незаконными все договоры и правовые акты, заключенные после «оккупации страны в 1921 году» (что поставило под удар статус Южной Осетии, который отсутствовал в Основном законе первой Грузинской республики от 1921 года). На 31 марта 1991 года Грузия назначит свой особый референдум о «восстановлении государственной независимости».
В ночь на 11 марта Верховный Совет Литвы во главе с нынешним депутатом Европейского парламента Витаутасом Ландсбергисом провозглашает независимость Литвы (это была первая из союзных республик, принявшая такое решение). В мае 1990 года в более мягкой форме движение к независимости делает Латвия, чей Верховный Совет объявляет о «переходе» от статуса союзной республики к самостоятельной государственности. 23 июня 1990 года о суверенитете заявляет Молдавия, а 16 июля 1990 года - Украина[4].
Но самое главное звено в этой цепи событий - это Декларация о государственном суверенитете РСФСР, образования, с которым национальные республиканские движения, а также зарубежные политики отождествляли Союз ССР. Ядро союзного государства, таким образом, становится для центральной власти не просто ненадежным. Оно превращается в едва ли не основного оппонента. Добавим к этому и формирование российской компартии (единственная республика, где до периода Перестройки не было своего национального ЦК), которая начинает оппонировать КПСС (в отличие от российского Верховного Совета, с «охранительных» позиций). Политическая борьба между союзным руководством и новыми властями РСФСР (утвердившимися после выборов российского Верховного Совета и принятия Декларации о государственном суверенитете РСФСР 12 июня 1990 года) подталкивала автономные образования в составе РСФСР к большей активности. Они рассматривали борьбу властей РСФСР как прецедент для самих себя.
По справедливому замечанию финского исследователя Сойли Нистен-Хаарала и его российского коллеги Дмитрия Фурмана, «проблема права на отделение от государства, сецессию, для России более важна и актуальна, чем для множества других стран. Россия в ее современной форме сама возникла относительно недавно, в 1991 г., в результате борьбы и победы движения, возглавляемого бывшим президентом Борисом Ельциным, добившегося революционным (не конституционным, или «фиктивно конституционным») путем реализации для России «права на самоопределение вплоть до отделения (сецессии)» от СССР. То, что слово «сепаратизм» по отношению к движению, создавшему современную Россию, не употреблялось (как потому, что его руководители избегали прямо говорить об отделении, так и потому, что отделение от СССР его центральной республики означало не уменьшение государства при сохранении «государства-обрубка», а просто его ликвидацию), принципиального значения не имеет. В правовом отношении антисоюзное движение российских демократов было таким же сепаратистским, как и движения за отделение в других республиках, входивших в СССР»[5].
В декабре 1990 года в наш словарь входит словосочетание «парад суверенитетов». Его предлагает на внеочередном съезде народных депутатов РСФСР Петр Зерин:
«В нынешнее время в связи с обострением межэтнических отношений в нашей стране, а также процессами развала Союза ССР выражают тревогу не только все здоровые силы нашей страны, но и Европейское сообщество. Парад суверенитетов оборачивается войной, от которой страдают все, в том числе и его инициаторы. Распад экономических связей, усиление сепаратизма, рассогласованность союзных и республиканских законов... И, как следствие,– повседневный паралич власти и всеобщая неразбериха»[6].
30 августа 1990 года была принята Декларация о суверенитете Татарстана (согласно которой он не был субъектом ни СССР, ни РСФСР). 27 ноября 1990 года Верховный Совет Чечено-Ингушской АССР принял «Декларацию о государственном суверенитете Чечено-Ингушской Республики». Таким образом, к декабрю 1990 года уже не только союзные, но и автономные республики меняют политические и правовые «правила игры». Появляются республики, которые до Перестройки не были предусмотрены Конституцией СССР и Основными законами союзных республик (Приднестровье, Гагаузия).
В этой ситуации идея «нового союзного договора» становится отчаянной попыткой центра удержать в равновесии практически уже разбитую лодку без руля и ветрил.
Не от хорошей жизни «партия и правительство» (в это время к этой паре присоединяется новый для СССР институт президента) «времени упадка» решилось на проведение всенародного консалтинга с мудреным вопросом.
О том же, что эта мера Горбачева и его команды фатально опоздала, говорят другие цифры, которые в официальной избирательной статистике по итогам голосования 17 марта 1991 года не фигурировали. О чем идет речь? О том, что из 15 субъектов СССР во всенародном референдуме не приняли участие 6 республик. В мартовском референдуме отказались участвовать Армения, Грузия, Латвия, Литва, Молдавия и Эстония. Про подготовку Грузии к собственному референдуму мы уже писали. Однако эта подготовка проводилась при демонстративном игнорировании союзного законодательства. В случае же с Арменией наблюдался пример иного рода. Первые посткоммунистические лидеры республики отказались от участия в мартовском референдуме в феврале 1991 года. Однако дату своего собственного референдума о независимости они определили в соответствии с союзным законодательством (закон СССР «О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР» от 3 апреля 1990 года). Волеизъявление в республике было намечено на сентябрь 1991 года (то есть через полгода). Забегая вперед, скажем, что 21 сентября 1991 года 95% избирателей примут участие в голосовании и 99% выскажутся за независимость республики. Власти Литвы и Латвии бойкотировали референдум, проведя 9 февраля и 3 марта 1991 года соответственно «избирательную консультацию» по вопросу о независимости. В Эстонии 3 марта 1991 года прошел свой референдум о независимости, в котором приняли участие только «правопреемные граждане», а также обладатели «зеленых карточек» Конгресса Эстонии (лица, заявившие о поддержке национальной государственности республики).
То есть, больше трети субъектов Союза ССР не приняли участие во всенародном голосовании, которое при таком раскладе было уже не вполне всенародным. И хотя по абсолютным показателям в силу немногочисленности населения (население такого «отказника», как Грузия, в то время было сопоставимо с Краснодарским краем), общей картины их уход не делал, он серьезным образом способствовал делегитимации всей конструкции «обновленного Союза».
Далеко не все граждане, проживавшие на территории республик-«отказников», пожелали идти дорогой к национальной независимости в том виде, в котором она предлагалась посткоммунистическими вожаками этих образований. Мартовский референдум поддержали абхазы и южные осетины (грузины в той же Абхазии не участвовали в волеизъявлении, организованном Москвой, но поддержали национальную грузинскую государственность 31 марта), жители северо-восточных районов Эстонии, Приднестровья и Гагаузии. И даже в моноэтничной Армении (где консолидация против центральной власти была менее сложной) около 4 тысяч избирателей пожелали участвовать в голосовании о судьбе «обновленного Союза». В самом деле, процесс этнополитического самоопределения бывших советских республик не может быть сведен к универсальной модели «борьбы колоний против метрополии». В случае с республиками Средней Азии и Казахстаном можно говорить о долгом сопротивлении национальных элит процессу распада единого союзного государства. В ситуации с Белоруссией невозможно говорить о наличии мощного национал-сепаратистского движения. В то же самое время внутри союзных республик существовали многочисленные движения, выступавшие не против центральной власти, а против республиканской политики этнополитического самоопределения. К числу таковых мы можем отнести абхазское и осетинское движение в Грузии, движение армян Нагорного Карабаха (формально входящего в состав Азербайджанской ССР, которая поддержала референдум об «обновленном Союзе»), гагаузское и приднестровское (интерэтничное) движение в Молдавии, польское движение Шальчининкайского района Литвы, «интердвижения» в других республиках Прибалтики. В то же самое время некоторые упомянутые выше движения использовали в процессе распада СССР и после него лозунги борьбы с «малыми империями».
Дополнительным диссонансом в процессе подготовки и проведения всесоюзного референдума были и «редакционные поправки», которые принимались в различных республиках, согласившихся на участие в голосовании. «Считаете ли вы необходимым сохранение СССР как союза равноправных суверенных государств?» Такую формулировку вынес 17 марта на голосование Казахстан, убрав из вопроса слова про «обновленную федерацию» и «суверенные республики». На Украине же к «основному вопросу» добавили еще один, разъясняющий особый статус республики: «Согласны ли вы с тем, что Украина должна быть в составе Союза Советских суверенных государств на основе Декларации о государственном суверенитете Украины?» Сама же Декларация (о которой мы писали выше) была принята в июле 1990 года и включала в себя некоторые элементы полноценной государственности, в частности неблоковый статус, что уже само по себе было претензией на самостоятельную внешнеполитическую деятельность. И «ядро Союза» - Россия - 17 марта 1991 года добавила в бюллетень вопрос о необходимости учреждения института президента РСФСР, что также продвигало ее на пути к государственной независимости. Как бы то ни было, а в марте 1991 года у союзного руководства не было ни политических, ни идеологических, ни военных (силовых) ресурсов для изменения ситуации в свою пользу. Даже без учета «отказников» центральная власть оказалась не в состоянии обеспечить единый «опросник» для всех республик. Неудавшаяся попытка реванша просоветских сил (августовский путч ГКЧП) лишь ускорила развязку. Серия референдумов, последовавшая после «путча трясущихся рук» (21 сентября 1991 года в Армении, 1 декабря 1991 года на Украине) была последним гвоздем в крышку гроба «обновленного Союза». Даже компартии некогда братских республик активно включились в процесс «национализации», конкурируя с антикоммунистическими националистами. Так, Декларации о государственном суверенитете Украины от 16 июля 1990 года предшествовала резолюция XXVIII съезда Компартии Украины «О государственном суверенитете Украинской ССР».
Стало ясно, что советская власть не может противостоять проблемам, созданным задолго до «обновленного Союза» ею же самой.
Сегодня в отечественной околоисторической публицистие чрезвычайно моден тезис о некоем континууме между Российской империей и СССР. В действительности же в декабре 1922 года на территории бывшего СССР не победила имперская идея — напротив, эта идея была разгромлена с Врангелем в Крыму и с Деникиным в Новороссийске. С помощью разного рода этнонационалистических и откровенно этнократических движений, а также ценой огромных уступок национал-коммунистам российские большевики смогли собрать воедино СССР из разных частей уничтоженной ими империи, предложив большевизм в качестве надэтнической интеграционной идеологии. Как только эта идеология перестала удовлетворять потребности масс, как только она вступила в противоречие с националистическим дискурсом, набравшим силу в союзных республиках (благодаря опять же действиям «партии и правительства»), ее отбросили за ненадобностью.
В 1991 году слова, сказанные известным диссидентом Андреем Амальриком еще в 1969 году в его пророческом эссе «Просуществует ли СССР до 1984 года?», оказались, актуальными как никогда:
«По-видимому, демократическое движение, которому режим постоянными репрессиями не даст окрепнуть, будет не в состоянии взять контроль в свои руки, во всяком случае на столь долгий срок, чтобы решить стоящие перед страной проблемы. В таком случае неизбежная “дезимперизация” пойдет крайне болезненным путем. Власть перейдет к экстремистским группам и элементам, и страна начнет расползаться на части в обстановке анархии, насилия и крайней национальной вражды. В этом случае границы между молодыми национальными государствами, которые начнут возникать на территории бывшего Советского Союза, будут определяться крайне тяжело, с возможными военными столкновениями, чем воспользуются соседи СССР и, конечно, в первую очередь - Китай».
Кроме безудержного алармизма относительно КНР (понятного, впрочем, в условиях исторического контекста 1969 года) практически все жесткие прогнозы Амальрика подтвердились[7].
В 1991 году граждане Союза ССР делали выбор не между демократией и коммунизмом, а между одряхлевшей и недееспособной советской державой и энергичным, набирающим обороты национализмом (который ситуативно использовал демократическую риторику). Вместо общей борьбы за правовой порядок, частную собственность, законность и сменяемость власти был сделан выбор в пользу «коллективных прав» и «этнической собственности» на землю. В результате в значительной степени неизбежный распад СССР (вопрос только в тех или иных территориальных конфирурациях) пошел не по правовому пути, а путем политической целесообразности, сопровождаемой радикализацией этничности, конфликтами, ксенофобией, взаимным отчуждением. А в ряде случаев - жесткой диктатурой или, напротив, государственной несостоятельностью.
Что мы имеем в «сухом остатке»? 8 этнополитических и гражданских конфликтов, миллионы беженцев, неразрешенные территориальные споры и отсутствие дипломатических отношений как между бывшими республиками СССР, так и между новыми независимыми образованиями и их соседями (Армения-Турция, Армения-Азербайджан, Россия-Грузия). На смену провалившемуся «реальному социализму» пришли реальный этнонационализм и религиозная нетерпимость, разрушительный потенциал которых еще не раскрыт в полной мере.
В 1990 году в своем эссе с говорящим заголовком «Национализм: чудовище пробуждается» известный польский диссидент, журналист, политический мыслитель Адам Михник сформулировал принципиально важный тезис:
«Национализм – это последняя фаза коммунизма».
Под «национализмом» Адам Михник понимал не его гражданскую, а этническую разновидность, апеллирующую к социально-биологическим принципам. С его точки зрения, «национализм – это определенная концепция мира, согласно которой народы являются конкурентами в борьбе за выживание»[8]. В этой конкуренции права человека и гражданина отодвигаются на второй, если не на третий план. Зато идеи «третьего срока» или «пожизненного президентства» пользуются большой популярностью, так как в «борьбе за выживание» нет места настоящей свободе.
Таким образом, и сегодня, спустя 25 лет, мы еще не прошли последнюю фазу коммунизма и не стали более свободными. Чтобы окончательно выйти из тисков прошлого, нам следует критически пересмотреть наследие «пробудившегося чудовища», приведшего нас не только и не столько к «крупнейшей геополитической катастрофе», сколько к многочисленным человеческим лишениям и потерям. Развод с радикальным этнонационализмом помог бы нам скорее завершить преодоление последней коммунистической фазы.
[1] Данные взяты из публикации «Выборы в Советском Союзе в 1989-1991 гг.»
[2] В цитируемом фрагменте содержится фактическая ошибка. Конституция СССР была принята 7 октября 1977 года. 12 апреля 1978 года была введена в действие Конституция РСФСР.
[3] Цит. по: Так разбивали Советский Союз : беседа с Русланом Хасбулатовым
[4] Подробнее о борьбе национальных и автономных республик за выход из состава СССР и за повышение политико-правового статуса - см. нашу работу: Маркедонов С.М. Турбулентная Евразия. М. : Academia. 2010.
[5] Нистен-Хаарала С., Фурман Д. Е. Право на отделение// Бьюкенен А. Сецессия. Право на отделение, права человека и территориальная целостность государства. М.: Рудомино. 2001. С. 204.
[6] Цит. по: Российская газета. 1990. 11 декабря.
[7] Цит. по: Амальрик А.А. Просуществует ли СССР до 1984 года?
[8] Цит. по: Михник А. Национализм: чудовище пробуждается // Век ХХ и мир. 1990. №. 10
Впервые опубликовано на сайте Полит.ру
Наверх