Юрий Надточей
Конфликты на Украине, в Сирии и Ираке не только не изменили стратегическую линию развития НАТО, но стали индикаторами устойчивости курса на «возвращение альянса в Европу», наметившегося еще четыре года назад.
ПРЕМИУМ
6 сентября 2014 | 18:39

Результаты саммита НАТО в Уэльсе: альянс возвращается в Европу

Завершившаяся в Уэльсе встреча лидеров Североатлантического альянса вопреки многим прогнозам не изобиловала политическими сенсациями и, в конечном итоге, не только не увенчалась эпохальными решениями, но даже не привела к выдвижению сколь-нибудь новых планов и инициатив дальнейшего развития организации.

Подобный исход саммита НАТО на британских островах, наперекор логике развития ситуации в сфере европейской безопасности, выглядит объяснимым. Многочисленные сентенции лидеров блока относительно «судьбоносности» едва ли не каждой из этих встреч стали привычным явлением. 

Объективным показателем уровня практической значимости и качества принимаемых на натовских саммитах решений могут послужить ссылки на итоговые документы НАТО. В совокупности они олицетворяют собой итоговый консенсус государств-членов, отражают внутреннюю динамику развития самой организации, магистральные и тупиковые направления ее деятельности.

В этом смысле саммит НАТО в Уэльсе не стал исключением. Крайне негативный для альянса внешний фон, изобилующий конфликтами и кризисами разной степени интенсивности и географической протяженности –  от Леванта до Пакистана, – не привел к кардинальному пересмотру повестки дня валлийской встречи.

Будучи подвергнутой корректировке и по-новому расставленным акцентам, она, тем не менее, сохранила свою направленность, заложенную на предыдущих саммитах в Лиссабоне (2010) и Чикаго (2012), также именовавшихся «судьбоносными». 

Именно эти две предыдущие встречи глав государств НАТО с большим правом могут претендовать на звание поворотных или рубежных событий в новейшей истории блока. Объяснения здесь следует искать и в изменившейся в конце 2000-х годов ситуации в Европе и мире и, как следствие, рефлексии этих изменений в  документах НАТО, включая новую стратегическую концепцию 2010 года.

Суть нового направления эволюции НАТО могла бы быть сведена к трем пунктам:

1) отказ от пространственной экспансии и расширения членского состава; 
2) сокращение набора военно-экспедиционных функций; 
3) возвращение к территориальной оборону стран-членов в Европе.

Пакет решений, принятых на саммите НАТО в Британии, не дают оснований утверждать о смене указанных приоритетов.

Воинственный пафос итоговой декларации явно не способен замаскировать объективные реалии этого эволюционного процесса, конечным результатом которого, очевидно, станет постепенная передача Соединенными Штатами своей ответственности за европейскую безопасность в руки самих европейцев.

При этом сугубо вербально такие намерения Вашингтон маскирует, равно как и скрывают свое нежелание возлагать на себя бремя больших обязательств европейские лидеры. В этом контексте декларация  о неразрывной трансатлантической связи союзников, обнародованная на саммите, выглядит как попытка Белого Дома успокоить политические элиты и общественность восточноевропейских членов, в первую очередь стран Балтии. Трансатлантическая солидарность в понимании американской стороны звучит как призыв к европейским членам НАТО вносить больший вклад в общую корзину коллективной безопасности и обороны. 

Неслучайно по этой причине одним из важнейших пунктов повестки дня саммита в Уэльсе оставался вопрос об увеличении расходов на оборонные нужды – вопрос крайне болезненный практически для всего европейского крыла блока. На сегодняшний день лишь несколько европейских союзников Вашингтона соблюдают согласованную в НАТО планку военных расходов в 2% от ВВП (Великобритания, Греция и Эстония), в то время как вопросы финансирования вооруженных сил напрямую затрагивают материально-техническую сторону конкретных инициатив альянса. Последние варьируются от «умной обороны» и «объединенных сил», обозначенных в качестве важнейших инструментов обороноспособности блока еще на встрече в Чикаго в 2012 году, до более конкретных их воплощений в виде принятой уже на нынешнем саммите идеи о создании объединенных сил сверхвысокой готовности.

В отличие от своей практики времен 1990-х годов НАТО, будет стремиться не к «управлению» международными кризисами через собственное вовлечение во внутренние дела отдельных стран и не к содействию их внутренней демократизации и стабилизации через реформы (как в странах ЦВЕ) или «гуманитарные интервенции» (как на Балканах), а к привыканию к жизни в более недружественном окружении своих заметно окрепших оппонентов на Востоке и Юге.

Причем их  предстоит не «интегрировать в Запад», а скорее, сдерживать, так как в последние годы в стане европейских и американских политиков начинает преобладать пессимистический настрой относительно возможностей НАТО повлиять на внутренние процессы в тех или иных странах с автократическими или гибридными режимами. Всевозможные концепции смены этих режимов, призванные превратить противников альянса в его союзников теряют былую популярность. 

Более очевидной становится вынужденная готовность союзников выстраивать пусть и ограниченные, но все же отношения не только с будущими членами «демократической семьи» НАТО, но и с чуждыми евроатлантическим ценностям государствами, даже если качественный уровень отношений с такими странами будет невысок. Сохранение существующей или создание новой документальной базы, как, например, действующий Основополагающий Акт Россия-НАТО или еще не заработавшая в полную силу система «глобальных партнерств» НАТО является важным условием взаимодействия блока с «трудными» партнерами. 

Фактически речь может идти о принятии и адаптации западных стран к крайне нежелательным, но навязываемым им реальной политикой явлениям – несогласованной перекройке границ, использованию военной силы, а равно и концепций их обозначающих – «баланс сил», «сфера влияния», т.е. всего, что публично порицалось американскими и европейскими приверженцами либеральных теорий мирового порядка.

Осторожная компромиссная линия поведения Брюсселя и Вашингтона в отношении «проблемных» с их точки зрения стран и регионов – постсоветского пространства (Россия), Ближнего Востока (Сирия), и даже Афганистана, где рожденная и опекаемая силами НАТО правящая элита отнюдь не питает особых симпатий к своим «западным освободителям», лишь подтверждает эту истину.

Заявления глав государств-членов блока об отказе от поставок вооружений и военных материалов Киеву, отсутствие у них четких намерений относительно ввода нового пакета санкций в отношении Москвы, твердая решимость завершить миссию ISAF в Афганистане к концу года при любом развитии ситуации в этой стране, а также попытки избежать сколь-нибудь масштабного вмешательства в Ираке свидетельствуют о постепенном сворачивании военно-политической активности НАТО за пределами Евро-Атлантики, переходу блока от политики силового глобализма к политике дипломатического регионализма.

Даже незавершенные еще с прошлого века планы по демократизации Западных Балкан через включение в состав НАТО республик бывшей СФРЮ в очередной раз оказались отложенными еще на какое-то время, несмотря на многие прогнозы о приеме некоторых из них (в частности, Боснии и Черногории) в члены блока уже на нынешнем саммите.

Подобное решение лидеров НАТО свидетельствует в пользу снижения приоритетности для Брюсселя темы расширения не только на Восток (с подключением Грузии или Украины), но и даже в более близкий к западным границам альянса балканский регион. Курс НАТО на постепенный отказ от дальнейшего расширения также не претерпел изменений. В качестве альтернативы членству в блоке для стран сотрудничающих с НАТО скорее будут предлагаться всевозможные варианты расширенного партнерства, своего рода квази-членство.

Прошедший саммит НАТО на Британских островах в очередной раз подтвердил «дорожную карту» развития организации, обозначенную на предыдущих встречах лидеров блока. Конфликты на Украине, в Сирии и Ираке не только не изменили стратегическую линию развития НАТО, но стали индикаторами устойчивости курса на «возвращение альянса в Европу», наметившегося еще четыре года назад.

ЧИТАТЬ ЕЩЕ ПО ТЕМЕ «»

13 августа 2014 | 16:02

Кризис российских исследований в США как источник внешнеполитических ошибок

Украинский кризис даст толчок развитию российских исследований в США, привлечет новых специалистов в госучреждения, и переориентирует внимание разведывательных сообществ. Однако это произойдет завтра, а решения, от качества которых зависит развитие глобальной ситуации, необходимо принимать уже сегодня.

23 августа 2016 | 12:58

Результаты первого года пребывания Кыргызстана в составе ЕАЭС

Прошел год с момента вступления Кыргызстана в ЕАЭС. Что изменилось в стране за это время? Какие возможности для экономического развития были использованы Бишкеком, и с какими трудностями ему пришлось столкнуться? Анализируем ситуацию в нашем обзоре.

28 апреля 2015 | 19:30

Наблюдения из Севастополя: год спустя после возвращения в Россию

Спустя год после возвращения в Россию в Севастополе необыкновенно спокойно. На улицах и в местных СМИ чувствуется удовлетворение от обретенной повседневной стабильности. В этом большой контраст по сравнению с Москвой и другими частями России, где кипят страсти и постоянно взвешиваются достижения и утраты последнего года.

4 января 2016 | 20:58

Рейтинг главных событий внешней политики России в декабре 2015 года

Окончание года для российской дипломатии было непростым. В декабре в полной мере проявилась тенденция общего роста напряженности и готовность России жестко реагировать на растущие вызовы международной политики. Вместе с тем не осталось проблем, по которым заведомо отсутствуют шансы достичь согласия. Москва шлет сигналы партнерам о готовности к переговорному процессу по всему спектру международных проблем.

Дайте нам знать, что Вы думаете об этом

Этот материал является частью нескольких досье
Досье
9 декабря 2014 | 08:00
11 сентября 2014 | 21:25
11 августа 2015 | 13:04
18 апреля 2015 | 04:00
20 февраля 2015 | 15:00
22 декабря 2014 | 23:01
16 марта 2014 | 22:32
Следующая Предыдущая
 
Подпишитесь на нашу рассылку
Не показывать снова