Крым и Севастополь как ежедневный референдум

2014 год, наверняка, войдет в историю постсоветского пространства как год Крыма. Изменение статуса полуострова (что, с точки зрения Украины и западных стран, является аннексией, а с точки зрения России - восстановлением исторической справедливости и воссоединением) де-факто поставило крест на СНГ как на интеграционном проекте,  поскольку он базировался на признании тех границ, которые сложились между бывшими союзными республиками в советский период. На сегодняшний момент нет никакой реальной повестки дня, кроме исторической памяти, связывающей некогда бывшие союзные республики, у данного проекта нет.

И как показывает пример Украины, общее прошлое может служить для наших стран не только связующей нитью, но и разделительной линией.

Ситуация вокруг Крыма вывела на более высокий уровень конкуренцию между европейской и евразийской интеграцией. Часть новых независимых государств выбрала подписание Соглашения о свободной торговле с Европейским Союзом, а часть – вхождение в состав Евразийского экономического Союза под эгидой Москвы. При этом и те, и другие страны (Армения, Грузия, Молдова, Украина) вовлечены в неразрешенные этнополитические конфликты, а интеграционные возможности рассматриваются ими, среди прочего, как дополнительный инструмент для решения актуальных задач своей политической повестки дня.

Противоречия между Россией и Западом по поводу Украины и статуса Крыма спровоцировали самое масштабное противостояние между ними со времен окончания Холодной войны. По своему воздействию оно оставило далеко позади «августовскую войну 2008 года» на Южном Кавказе, закончившуюся признанием независимости Абхазии и Южной Осетии (прецедент признания в качестве самостоятельных государств автономных образований, а не бывших союзных республик). Эти противоречия накладывается на уже имеющиеся неразрешенные этнополитические конфликты в Абхазии, Южной Осетии, Нагорном Карабахе и Приднестровье. Оно мультиплицирует риски в сфере безопасности, снижает возможности для качественного урегулирования многолетних противоборств.

При этом крымская история не открыла описанных выше противоречий. Она лишь усугубила их. И подчеркнула разночтения в подходах Запада (США и Европейского Союза) и России к тому, с какого момента необходимо вести отчет нарушения (или разрушения) международного права. Сегодня большинство западных экспертов описывает ситуацию вокруг Крыма с помощью универсальной «отмычки», используя для определения российских действий понятие «аннексия». Этот подход наталкивается на неприятие со стороны представителей экспертного, политического и журналистского сообщества из России, стремящихся обосновать мартовский референдум с помощью норм «международного права». Задача, к слову сказать, заведомо проигрышная. С формальной точки зрения, присоединение территории независимого государства (чьи границы сама Россия признавала не только при подписании Будапештского меморандума, но и так называемого «Большого договора» с Украиной) при отсутствии согласования позиций со страной, от которой Крым отделялся и «воссоединялся» с РФ, трудно трактовать, как строгое соответствие правовым нормам.

Однако, признавая вышеприведенный тезис и не пугаясь, как огня, слова «аннексия», следует добавить три важных «но». Во-первых, ни один политический процесс невозможно жестко втиснуть в формально-юридические рамки.

Политика намного сложнее права, которое в свою очередь возникает не в вакууме и не в абстрактных спорах, а на основе определенных политических статус-кво.

Во-вторых, любое международное право исторично по своей природе. И мировой порядок, основанный на ялтинско-потсдамской системе (и Хельсинкских соглашениях, как его своеобразной вершине), переживает эрозию и распад отнюдь не с 2014 года.  Для того, чтобы признать это, достаточно просто сравнить список подписантов соглашений почти сорокалетней давности с количеством тех европейских стран, которые существуют сегодня. По справедливому замечанию болгарского эксперта Ивана Крастева,

«Европа любит думать о себе как о стабильном континенте, но в действительности здесь за два десятилетия, начиная с 1989 года, было создано и разрушено больше государств, чем в любом регионе мира в любое время. Даже, чем в Африке в период деколонизации 1960-х гг.»

Все эти «созидания» и «разрушения» не обходились без внешнего вмешательства в той или иной мере. Это - не повод для оправдательных или обвинительных вердиктов. Это лишь призыв к пониманию того, то присоединение Крыма к России не является причиной или каким-то уникальным случаем изменения границ в Европе. И уж тем более «первым случаем» такого изменения после 1945 или 1975 годов.

Оно является следствием разрушения старого миропорядка (и параллельно развивающегося с ним кризиса международного права). И история с Крымом это не спор о том, «кто что начал». Это - история отсутствия реально работающего и эффективного международного арбитража для спорных вопросов, касающихся взаимоотношений центра и региона в кризисных условиях (возникших во многом по вине украинских политических элит). Снова, как это уже было ранее на Балканах или в Закавказье, у ведущих мировых игроков не было консенсуса относительно четких критериев по поводу отделения или сохранения территориальной целостности. Отсюда и пресловутые «двойные стандарты». Точнее даже, отсутствие стандартов и предпочтение им сборки внешнеполитической головоломки в определенных  конкретно-исторических условиях.

В-третьих, признавая признаки «аннексии», нельзя не заметить и несоответствия этому «классическому» определению некоторых крымских реалий. Речь, прежде всего, о поддержке нового крымского статуса большинством населения полуострова (что фиксируют даже американские социологические агентства такие, как Pews, не  имеющие «привязки» к Кремлю и Старой площади). Стоит также отметить и массовый  переход украинских военных, «силовиков» и политиков под российский триколор, включая и главкома ВМС Украины Дениса Березовского, и спикера Верховной рады автономии Владимира Константинова, чего не наблюдалось в Донбассе (и что объясняет относительную неудачу проекта большой Новороссии). К слову сказать, внутри самой Украины возникли значительные сложности с созданием «своих» крымских структур (опять же в отличие от той же Донецкой области), поддерживаемых Киевом и претендующих на легитимное осуществление властных полномочий.    

В этой ситуации крайне полезно разобраться в том, какие процессы происходят непосредственно в Крыму после его вхождения в состав РФ. Этому помогают оценки имеющихся вызовов теми людьми, которые непосредственно вынуждены искать на них ответы. К сожалению, в спорах и дискуссиях вокруг большой геополитики,  эти мнения «маленьких людей» остаются без должного внимания, не говоря уже об адекватном их учете.  Имея возможность побывать в Крыму в ходе недавней конференции, организованной информационным агентством «Россия сегодня» в Коктебеле, автор настоящей статьи смог систематизировать основные проблемы, волнующие крымчан сегодня.

Если говорить об общей атмосфере, то она никак не укладывается в понятия «оккупация» или «аннексия». Ни танков, ни бронетранспортеров на улицах, ни комендантских часов, ни фронтальных проверок документов не увидишь. И если представители русского большинства в целом позитивно оценивают факт «воссоединения» (хотя ради справедливости стоит отметить прагматическое в целом восприятие этого факта), то жители крымско-татарского происхождения воспринимают изменение статуса Крыма прохладно. Однако эта прохлада (по крайней мере, в личном общении) не выглядит, как готовность к жертвенной борьбе с «имперским монстром».

При этом благостной картинки ни у кого быть не должно. Пойдя на сложное решение по «крымскому вопросу», Москва не только до предела подняла ставки на международной арене (несколько волн санкций, углубление противоречий с западным миром), но и поставила перед собой непростые цели по интеграции полуострова. Ведь заявить о том, что Крым наш - это даже не сотая часть тех проблем, которые предстоит разрешать. По степени приоритетности, на первом плане - обеспечение курортного сезона. Интересный момент. Цифра 30% курортников от прошлогоднего уровня звучала из уст, как представителей русских, украинцев, так и крымских татар. Многие собеседники выражали свою готовность ждать улучшений (имея в виду организацию качественного паромного сообщения «Крым-Кавказ» или строительства моста через Керченский пролив). Но очевидно и то, что такие ожидания имеют ограниченный временной ресурс, после чего у многих начнут возникать неприятные вопросы. И было бы лучше упредить их возникновение, но не с помощью силового нажима, а повышения качества решения инфраструктурных задач (к слову сказать, и дороги, и инфраструктура в целом выглядят проигрышно даже в сравнении со среднестатистическим российским регионом). 

И отсюда следует не менее важная проблема - качества власти. Немало российских журналистов и экспертов, побывавших уже в российском Крыму, отмечали, что, несмотря на жесткое неприятие американской (и западной, в целом) политики, местные жители в большинстве своем заинтересованы в сохранении выборности и функционировании демократических процедур. Вообще странно, зачем противопоставлять внешнеполитические споры и интересы с запросом на усовершенствование внутренней политики. Как бы то ни было, а Москве и чиновникам российского Крыма и Севастополя не стоит забывать, увлекаясь разговорами про «стабильность», что сама «русская весна» во многом была инициирована снизу. И не благодаря кабинетным деятелям, а во многом вопреки им. Ярким феноменом «пробуждения Крыма» стал успешный предприниматель Алексей Чалый, даже «после хождения во власть» сохраняющий свой фирменный стиль (неформал в свитере).

И сегодня лейтмотивом в разговорах с крымчанами  является следующий тезис: «Посмотрите на наших полицейских, они же все вчера служили в украинской милиции, а во время «событий» (так называют здесь многие «русскую весну» февраля-марта 2014 года) даже не подходили к нам. Возьмите чиновников! Вчера были «свидомыми», а теперь портреты Путина у всех висят, и все паспорта РФ получили».  Опасения того, что их победу перехватят шустрые дельцы от политики, равнодушные и к судьбам Крыма, и к судьбам России, присутствуют. И отмахиваться от них не представляется возможным.        

Особая статья – крымские татары. Сегодня большая часть обозревателей отождествляет эту группу населения полуострова с деятельностью самой влиятельной общественной организации крымско-татарского происхождения - Меджлисом. Спору нет, игнорировать эту структуру непродуктивно, а также отказываться от диалога с ней (маргинализация опасна ростом радикальных и экстремистских настроений, особенно в молодежной среде). Однако помимо высокой политики есть немало сюжетов, по которым можно было бы выстроить качественное взаимодействие с рядовыми крымскими татарами, чья связь с Меджлисом или не столь «раскрученной организацией» - Милли Фирка - не столь сильна. К таковым можно отнести и решение земельных проблем, и представительство во власти (многие собеседники опасаются, что их интересы не будут доведены до верхов, к которым у них в целом приземленное и прагматическое отношение), и вопросы образования (язык), и информационное пространство. Крымско-татарские собеседники выражают свое недовольство, в первую очередь, по поводу бюрократических процедур  (обмен украинских паспортов на российские документы, перерегистрация автомобилей и недвижимого имущества). И властям важно осознавать, что низкое качество в решении этих проблем способно спровоцировать новые риски и проблемы.

Таким образом,  обретение Крыма - это не «конец истории», а начало сложного процесса интеграции не территории, а в первую очередь - населения полуострова.

Будут успехи на этом направлении - легче будет утверждать свои позиции на переговорах с западными партнерами. Обозначатся провалы внутри (как в решении управленческих проблем, так и экономики и межэтнических отношениях) - внешнее давление без сомнения будет мультиплицировано.

Сегодня чиновникам, работающим на полуострове и по программам, связанным с ним, надо в качестве завета выучить наизусть формулу известного французского писателя и историка Эрнеста Ренана «Нация - это ежедневный плебисцит».  Любая лояльность  и поддержка не даются  в вечное пользование. Их нужно подтверждать на практике. И желательно на высоком уровне.